Яцхен

– И шо он, значить, означает? – спросил Щученко.

– А парашюты на борту есть? – вместо ответа спросил Святогневнев.

– Нет, – ответил я…

– Тогда он означает, что сейчас самое время помолиться.

– Лева, так ты же в Бога не веришь, – напомнил я.

– Самое время уверовать, – пожал плечами Святогневнев.

Несмотря на такие слова, Святогневнев выглядит спокойным, как танк. Понятное дело, ему бояться особо нечего. Не думаю, что ему понравится быть зомби с переломанными костями, но во второй раз он все-таки не умрет… наверное. Яцхен – на редкость живучий зверек, так что за себя я тоже спокоен. Вот разве что полковник… но он за штурвалом, так что пусть уж сам разбирается.

Поразмыслив, я решил не париться из-за пустяков. Даже с мигающей лампочкой вертолет летел, пусть и шарахаясь из стороны в сторону. С грехом пополам мы покинули территорию «Геи» и теперь медленно продвигались обратно к Москве. В саму Москву нам, конечно, нельзя – просто дотянем до ближайшего лесочка, приземлимся на полянке, проберемся к шоссе, а там поймаем попутку. Будет довольно затруднительно объяснить, почему Святогневнев держит под мышкой собственную руку, но эту проблему мы начнем решать, когда подойдем к ней вплотную.

Больше всего я боялся, что за нами вышлют погоню. На базе остались и другие вертолеты – и пилоты у них куда более профессиональные, чем полковник Щученко, которым кое-как руководит Святогневнев. Уж лучше б я сам за штурвал сел – опыта у меня тоже ноль, зато рук целых шесть и рефлексы сверхчеловеческие. Хотя там и штурвала-то нет… Ручки какие-то, рычажки, педали… Ладно, оставлю вождение полковнику, а сам буду играть роль абордажной команды. Если за нами все-таки вышлют вертолеты… ха, посмотрим, какие у них шансы против яцхена.

Надо думать, командование «Геи» прекрасно знало, какие у них шансы. Во всяком случае, погоню за нами не отправили. Направление сообщало, что все вертолеты по-прежнему остаются на земле, в воздух ни один не поднялся.

Тоже не дураки – на хрена им понапрасну губить людей и технику? Им бы сейчас разгрести то дерьмо, что оставил на тридцать первом этаже клон Нъярлатхотепа. Вот зачем они его на меня натравили? И как они вообще им командовали? У меня лично создалось впечатление, что эта тварь абсолютно неуправляема – не исключено, что ее просто выпустили, а дальше она уже действовала по собственной инициативе.

Хотя как раз у нее был неплохой шанс меня одолеть… Если бы не джокер в лице Пазузу, нам с мужиками пришлось бы несладко…

Я уже начал расслабляться, решив, что «Гея» махнула на нас рукой. Зря. Как раз когда я повернулся к лежащим в кабине ящикам, чтобы взглянуть, нет ли там чего съедобного, в воздухе появилась блистающая точка.

– Ракета, патрон, ракета! – истошно завопил Рабан.

Да, это оказалась зенитная ракета «земля-воздух». Самонаводящаяся – она неслась к вертолету, как пьяница к бутылке. И я сразу понял, что ни хрена с этим не сделаю. Вот был бы здесь… э-э… не знаю, кто-нибудь другой! Кто на этом свете умеет отбивать ракеты?!

Все эти мысли промелькнули у меня в голове за долю секунды. А в следующую секунду я уже рванул к кабине, схватил за шкирки обоих товарищей и метнулся обратно. Щученко заорал благим матом, но было поздно – мы вылетели на вольный воздух и понеслись вниз. Над нашими головами продолжал стрекотать вертолет.

Но длилось это всего несколько мгновений – а потом ровный, пусть и хрипловатый стрекот сменился разрывающим перепонки «БДЫЩЩЩЩЬ!!!». Вертолет все-таки взорвался. С некоторым запозданием, но взорвался.

Нас обдало воздушной волной. Вероятно, очень жаркой – я ничего не почувствовал, зато Щученко заорал еще сильнее и завертелся ужом, ища что-то у себя на груди. Кажется, он пытался нашарить парашютное кольцо – которого там конечно же не было.

Зато Святогневнев падал молча и лишь временами сдавленно покряхтывал. Я схватил его двумя правыми руками, а Щученко тремя левыми и распахнул крылья во всю ширь. Падение резко замедлилось – теперь мы снижались плавно, как на дельтаплане.

– Олег, мы нормально спустимся? – с легкой тревогой спросил Святогневнев.

– Если не разобьемся, то спустимся, – философски ответил я. – Надеюсь.

Вообще, моей подъемной силы маловато для двух пассажиров. Одного еще нормально, а двух уже тяжело. К счастью, мне не нужно лететь с ними за тридевять земель – просто совершим мягкую посадку, а дальше как-нибудь своим ходом.

Мы парили над заснеженной рощей. Чувство направления говорило, что до городской черты без малого сорок километров. С востока дул средней силы ветер – я аккуратно планировал, держа всеми шестью живой груз, а вытянутый струной хвост используя вместо руля.

Через несколько минут мы поравнялись с верхушками деревьев. Еще немного – и я вспахал землю когтями ног, роняя Щученко и Святогневнева в сугробы.

Посадочка вышла так себе, но главное, что все живы.

Хотя не мешает убедиться.

– Лева, ты как, живой? – спросил я, выкапывая Святогневнева из сугроба.

– Дурацкие вопросы задаешь, Олег, – спокойно ответил Святогневнев, ища в снегу потерянную руку.

– Ты понял, что я имел в виду.