– Никогда, – сухо ответила Аурэлиэль. – И если тебе начнут рассказывать о так называемых «эльфийских блохах», знай, что это просто досужие слухи, распускаемые грязными ртами лжецов. Ничего подобного в природе не существует.
– Угу. Верю безоговорочно.
– И оставь этот свой саркастический тон. Мне не нравится, когда ты начинаешь так говорить.
– Прости.
Я заметил, что у большинства дам при себе великолепные веера. Из кожи, шелка и бумаги, обрамленные птичьими перьями – страусовыми, фазаньими, павлиньими… разве что фениксовых нет. И то стопроцентно не уверен.
Веерами обмахиваются, томно прикрывают лица, загадочно поблескивая глазами… Но что странно – стоит приблизиться к любой из дам, как та немедленно поворачивает веер ко мне рукоятью. Что бы это могло значить?
– Это так называемый «язык веера», – терпеливо объяснила Аурэлиэль, когда я спросил. – Этикет не рекомендует благородной даме открыто и прямо выражать свои мысли устно, поэтому многие прибегают к помощи вееров. Если веер полуоткрыт – дама выказывает тебе свое расположение. Если открыт полностью – ожидает от тебя признания в любви и готова ответить взаимностью. Если же веер закрыт – дама холодна и выказывает тебе полное равнодушие, даже презрение.
– А если мне показывают рукоять?
– Дама требует немедленно убраться с глаз долой.
– Угу. Понятно. Я должен был сразу догадаться. А у тебя почему нет веера?
– У Народа не принято выражать свои мысли таким простецким инструментом, как веер. Есть много других, куда более тонких способов.
– Не помню, чтобы ты к ним прибегала.
– Прибегала бесчисленное множество раз. Ты просто никогда не замечал.
– Приведи пример.
– Потом как-нибудь. Кстати, обрати внимание еще вон на ту даму в светло-голубом платье. Это баронесса Фелисия де Хород, фаворитка короля Гастона.
Я заинтересовался. Помнится, Рабан упоминал, что эта дама считается красивейшей женщиной Европы. Любопытно будет взглянуть, как выглядит Мисс Вселенная с точки зрения местных…
Мне хватило одного взгляда, чтобы начать завидовать королю Гастону черной завистью. Пожалуй, баронесса де Хород и в нашем мире сможет завоевать титул королевы красоты. Высокая, длинноногая, со статной фигурой, округлыми плечами, тонкой талией в рюмочку, пышными бедрами и упругими ягодицами. Лицо утонченное, лоб высокий, зубы белые, как снег, глаза светло-карие, губы ярко-алые, чуть-чуть припухшие. Вот разве что шея на мой вкус могла бы быть капельку покороче, но это уже несущественная мелочь.
– Конечно, с женщинами Народа ей не сравниться, но для человека она и в самом деле недурна… – снисходительно произнесла Аурэлиэль.
– Да это как раз вам с ней не сравниться, вешалки костлявые… – рассеянно произнес я, не отрывая глаз от королевской фаворитки.
Хлоп! Наш танец резко и грубо прервался. Эльфийка с размаху залепила мне пощечину и закусила губу, тряся ушибленной рукой.
– Ты… ты отвратителен! – гневно выпалила она, всем видом выказывая презрение. – Мне противно даже дышать с тобой одним воздухом, мерзость ходячая!
Аурэлиэль развернулась и широким шагом двинулась к выходу, не обращая внимания на недоуменные взгляды. Я растерянно уставился ей вслед, потирая щеку. Совсем не больно, конечно, но все же как-то обидно.
– Она опять меня ударила, – произнес я в никуда. – Наверное, это любовь.
Ну и ладно. Главное, что стол с закусками никуда не делся. А на остальное наплевать с высокой колокольни.
– Если б я был султан, я б имел трех жен!.. – замурлыкал я, набивая пасть хавчиком. – И войсками США был бы окружен!..
– Мы рады видеть, что ты в хорошем настроении, Олег, – послышался мягкий голос. – Найдется ли у тебя для нас минутка?
Я чуть не подавился от неожиданности. Не каждый день к тебе вот так вот запросто обращается сам Папа Римский. Правда, он, как и все остальные, в бархатной полумаске, но обмануть этот камуфляж способен только слепого или идиота. А уж взгляды, которые на меня бросают телохранители… прямо-таки дырку прожечь пытаются.
И Торквемада рядом, конечно. Угрюмый и недовольный, словно сожрал ведро клюквы всухомятку. Он здесь единственный без маски… наверное. Лицо, как обычно, скрывается где-то в глубинах капюшона – ни черта не разобрать, как ни всматривайся. До сих пор не знаю, как этот злобственный дедушка выглядит.
– Ваше Святейшество!.. – кое-как прожевав, выдавил я из себя. – Блин!.. Нафига было так беспокоиться-то? Вызвали б – я и сам бы подошел, мне не трудно…
– Ничего-ничего, на маскараде все равны, – улыбнулся папа. – Здесь нет ни чинов, ни титулов – маска скрывает лица, а вместе с ними и официоз.
– Угу. Как скажете. Выпьете чего-нибудь?
– Нет, но мы благодарим тебя за предложение, – снова улыбнулся Папа, с интересом глядя, как я опрокидываю в пасть три рюмки вина одновременно. – Магистр Алькофрибас, измысливший жизнеописание славного короля Гаргантюа, был бы весьма порадован возможностью увидеть такое существо, как ты.
– Ну я вообще почти как Дед Мороз, – скромно согласился я. – Одним своим присутствием превращаю будни в праздник.
– К слову, брат Фома рассказал нам о твоей помощи в его деле. Благодарю тебя.