Яцхен

Я его не слушал. Дело в том, что в это время я внимательно прислушивался к собственным ощущениям, отчаянно молясь, чтобы это оказалось именно тем, чем кажется. Я чувствовал вкус беляшей! Очень слабо, где-то на грани различимости, но чувствовал! Быть может, мои вкусовые рецепторы наконец-то начинают просыпаться? Вот было бы хорошо…

– Палач сыт, – констатировал мой партнер где-то после двадцатого беляша.

Мне тоже больше не хотелось. В пакете сиротливо бултыхалось еще штук пять, и я запихнул его в карман. По дороге доем.

До отхода нашего поезда оставалось еще часа два, и мы отправились в зал ожидания. Я купил в газетном киоске авторучку и журнал с кроссвордами, и уселся их разгадывать. Палач и вовсе не скучал – он вновь впал в то же оцепенение, что в прошлый раз.

Впервые в жизни я держал ручку. Это оказалось неожиданно неудобно – второй большой палец мешал ухватить ее так, как казалось мне естественным. Через некоторое время я все-таки наловчился, но тут поймал пораженный взгляд мальчишки, сидевшего напротив меня.

До меня дошло – я ведь снял перчатку с правой руки, чтобы поудобнее держать ручку, а под ней у меня… правильно. Семь длинных серых пальцев, похожих на лапки диковинного насекомого. Хорошо еще, когти не выпустил, а то был бы здесь кошмар на улице Вязов, часть… не помню какая.

Пока пацан не опомнился, я быстро вернул перчатку на ее законное место. Это вывело его из оцепенения, и он быстро зашептал что-то папаше, тоже внимательно изучающему газету. Свою, естественно.

Разумеется, я слышал все до последнего слова – он рассказывал, что у меня-де семь пальцев, и вообще я похож на пришельца из измерения Икс. Интересно, а это где такое? Папа недовольно выслушал свое чадо и приказал сыночку не придуриваться. Потом он смерил меня подозрительным взглядом – я старательно наклонил голову пониже, чтобы он даже краем глаза не заметил моего лица.

Я было решил, что на этом инцидент исчерпан. Но не тут-то было. Мальчишка попался настырный, он упорно продолжал доказывать отцу, что у меня семь пальцев, и они явно нечеловеческие. Отец раздражался с каждой секундой все сильнее, но под конец не выдержал.

– Извините, пожалуйста, – насколько мог вежливо обратился он ко мне. – Вы не покажете моему пацану свою руку? Понимаете, ему там померещилась какая-то чепуха…

– Нет, – грубо огрызнулся я.

– Да ладно, что тебе, трудно, что ли? – мужик сам не заметил, как перешел на «ты». – Сними перчатку на секунду, пусть посмотрит!

– Нет! – повысил голос я.

По-моему, мой жуткий хрип только сильнее уверил папу, что со мной что-то не в порядке. Он задумался, что ему в этой ситуации делать. Самолюбие не позволяло сдаться вот так просто, а в то же время хрен его знает, кто я такой? Связываться неизвестно с кем ему явно не хотелось.

– Мужик, ну тебе трудно, или как?! – наконец решился он. – Ну видишь, вбил пацан себе чего-то в голову, ну и покажи ему!..

– Палач желает знать, досаждает ли Якову данный объект, – неожиданно прозвучал монотонный голос киборга-убийцы. – Палач предлагает устранить данный объект.

– Не надо, – прохрипел я, заметив, как перекосился наш собеседник. – Хочешь посмотреть мою руку? На, смотри!

Я резко сдернул перчатку, одновременно выпуская когти. При виде этой жуткой конечности сынок возбужденно завизжал что-то вроде «Вот видишь, вот видишь!», а отец переменился в лице, сильно побледнел и поспешил смыться от греха подальше.

Я проводил его взглядом, спрятал когти, надел перчатку и довольно расслабился. Имелась крохотная возможность, что сейчас эти двое кому-нибудь старательно на меня стучат, но почему-то я в этом сильно сомневался. В конце концов, в Уголовном Кодексе РФ не написано, что иметь семь пальцев запрещено.

Когда мы уже заняли наши места в купе и поезд тронулся, я вновь заметил этого типа. По-видимому, они с сыном кого-то встречали – теперь с ними были две женщины. Все четверо стояли на перроне и оживленно беседовали. Самое интересное, что речь шла обо мне – это я услышал даже сквозь толстое стекло.

На миг взор мужчины упал прямо на меня, и он окаменел на месте. Неожиданно мне захотелось пошутить. Я поднял руку и резким рывком сдернул с головы капюшон, очки и маску. Увидев то, что скрывалось под этой незамысловатой маскировкой, мужик схватился за сердце и зашатался.

А когда я снял плащ и продемонстрировал полный набор моих многолезвенных рук, он окончательно впал в кому. Он даже не мог ничего не произнести, только открывал и закрывал рот, как рыба, вытащенная на берег.

Что было дальше, я уже не увидел – поезд унес нас слишком далеко, а заглянуть за угол невозможно даже с моим сверхзрением.

Колеса стучали мерно, убаюкивающе, и вот сейчас я вздремнул бы с удовольствием, но, к сожалению… Палач сидел напротив и с интересом глядел в окно. Один раз он даже просунул голову сквозь стекло, но я тут же втащил его обратно. Не хватало еще, чтобы машинист в своем зеркальце заметил такое чудо!

Вряд ли, конечно, но мало ли что бывает…