Отделившийся от колонны мужчина был одет на ашшаритский манер – в длинные широкие штаны до щиколоток, туфли, просторную длинную рубашку и коричневую джуббу. Но, приглядевшись к его лицу, Айша тихонько ахнула и поднесла ладонь к губам. Это был не ашшарит. На нее смотрел и непроницаемо, как сумеречники умеют, улыбался, мужчина-самийа: бледный, узколицый, высокоскулый. С широкими миндалевидными глазами и острыми маленькими ушками. Вот только волосы его совершенно не по-сумеречному курчавились, и даже тугой хвост на затылке не мог этого скрыть.
– Меня зовут Кассим аль-Джунайд, госпожа, – успокаивающе улыбнулся незваный гость.
И, изящно преклонив колени, склонился лбом до земли.
– Я ашшарит и твой подданный, – подняв лицо, заверил он Айшу, отчего та еще больше растерялась.
И тут же ахнула – мужчина! – и мгновенно нашлась, схватив и прижав к себе ворох простынь:
– Если ты ашшарит, о бесстыдник, то как посмел ты ворваться в чужой харим? И что вообще тебе понадобилось в моем доме, о сын греха?
А тот спокойно ответил:
– Проникающий в чужой харим совершает безумный поступок – это истинная правда. Мое же безумие вызвано тем, что я шел по следу другого безумца, – и мой долг не велел мне остановиться.
– Объяснись, о Джунайд, – тихо сказала начинающая сознавать опасность Айша.
– Прошу тебя, госпожа, не надо звать стражу или прислугу, – твердо поглядев ей в глаза, сказал странный ашшарит.
Айша смешалась. А верующий с лицом сумеречника нахмурился и проговорил:
– Воистину моему проступку нет оправдания. Но часто судьба устраивает так, что человек не может исполнить один долг, не нарушив другой. Я ступил в запретные комнаты, моя госпожа, чтобы предупредить тебя: в последние месяцы ты и твой сын ходите по краю бездны.
– Почему он не сказал мне сразу? Почему, почему?..
Ее горе было столь огромно, что открытое лицо и слезы на открытом лице уже не имели значения, – рассудок отказывался вмещать сказанное аль-Джунайдом, и боль потери и разочарования оказалась столь велика, что почти не чувствовалась. Чувства Айши словно бы занемели, как затекшая рука, – возможно, так душа щадила ее, отгораживая разум от окончательного, как удар меча по шее преступника, осознания: все потеряно. Надежды нет. Никакой надежды нет.
«Он скован клятвой навеки, о госпожа, навеки – и ни один человек, даже облеченный властью халифа, не в силах вернуть ему свободу…»
– Почему он мне не сказал?..
Раскачиваясь из стороны в сторону, Айша растирала по лицу слезы и судорожно промокала глаза и губы вымокшими рукавами. Влажная ткань оставляла на лице мокрые следы, и она снова принималась утираться – безуспешно, а слезы все текли и текли:
– Ну почему, почему он позволял мне надеяться, какая глупость, я так надеялась…
Аль-Джунайд печально покачал головой:
– Возможно, он не знал, как это сказать…
– Я не верю, что он желал нам с Фахром зла!
Шейх суфиев снова покачал головой:
– А я и не говорю, что желал. Я говорю, что Тарег безумен – и слеп в своем безумии. Слеп и жесток. Ему не жаль ни себя, ни других.
– Я не верю!..
– Он бросает вызов судьбе, моя госпожа. Тарег – нерегиль. Мятежник. Он не может смириться с поражением – и будет сопротивляться року до последнего. А вокруг него будут гибнуть близкие. Под Нишапуром уже есть одно кладбище. Если ты решишься следовать за ним до конца, вы с сыном тоже окажетесь на кладбище – тебя утешит, что это будет царская усыпальница?
– Я не верю!..
– Он полагает, что твоя поддельная смерть может дать вам счастье. Но он ошибается. Ты отправишься в глухомань, чтобы ждать его из походов? Станешь обычной женщиной, обреченной на скитания по далеким и безвестным уголкам аш-Шарийа? Оставишь сына?
Она смешалась. Потом воскликнула:
– Я поговорю с ним!
– Поздно.
Это слово упало с такой могильной тяжестью, что Айша отшатнулась:
– П-почему?
– Тарег получил эликсир. Теперь, когда до исполнения его мечты рукой подать, он не отступится.
Она поникла головой – шейх говорил сущую правду. Не отступится. Тарег не из тех, кто отступается.
– Госпожа, – Джунайд умоляюще сложил ладони перед грудью. – Прошу тебя. Если не жалко себя – пожалей хотя бы собственного сына. Если правда о вашей любви раскроется, дни Фахра будут сочтены – он ведь совсем ребенок, а тогда у его противников будет в руках такое знамя, что перед ним не устоят никакие стены…
– Довольно, – мрачно прервала его Айша.
Но Джунайд не отступил:
– Даже если ты и твои дети переживут Фахра – что будет дальше? Никто не знает, что ждет нас в будущем! Кто убережет вас от всевидящего ока барида? И помни – твой внук ничем не будет обязан ни тебе, ни Тарегу… Для него ты и твои дети будут угрозой спокойствию в государстве и поводом к мятежу!
– Довольно!
– Сможет ли раб халифского престола оградить вас от гнева халифа? Кто помог Аббасе, когда ее заколачивали в ящик? Кто помог ее детям, когда их связывали и опускали в печь?!
– Довольно!!!