Яшмовая трость

Событие это произошло на празднике у графини де Лорен. Г-жа де Лорен пригласила на вечеринку с танцами подруг своей дочери Этьенет. Так как дело было весною, сад был иллюминован цветными фонарями. В продолжение всего вечера г-н де Жервиль открыто и упорно ухаживал за девицей де Верналь, которая, казалось, предпочитала внимание с его стороны ворчливому поклонению г-на де Ла Шалэ. Она, впрочем, доказала свои чувства в этом отношении, углубившись с г-ном де Жервилем в тайники боскета, по выходе из которого оба влюбленных очутились нос к носу с разгневанным г-ном де Ла Шалэ. Следствием этой встречи было то, что раньше, чем окончился вечер, г-н де Ла Шалэ сумел найти случай под каким-то ничтожным предлогом повздорить с г-ном де Жервилем, которому на следующее утро, при его пробуждении, был нанесен визит секундантами его соперника.

Г-н де Жервиль был не таков, чтобы уклониться от подобного приглашения. Он стрелял из пистолета, как ангел, а вызов г-на де Ла Шалэ предоставлял ему выбор оружия. Г-на де Ла Шалэ отвезли домой с пулей в колене, притом столь неудачно засевшей, что врачи признали необходимым ампутировать ногу, так ловко раздробленную.

Когда в Ланьон-ле-Вине стало известным, что г-н де Ла Шалэ останется навсегда калекой, люди, хорошо осведомленные, от которых в провинции не ускользает ничто из чувств, даже самых интимных, их ближних, заявили, что брак между г-ном де Ла Шалэ и девицей де Верналь, который и раньше был весьма сомнительным, теперь стал вовсе маловероятным; но их предсказания были быстро опровергнуты, так как не замедлила распространиться новость, что девица де Верналь объявила своим родителям о своем решении выйти замуж не за кого иного, как за г-на де Ла Шалэ, что вызвало со стороны г-на и г-жи де Верналь резкий протест. Но как раньше девица де Верналь отказывалась считаться с их желаниями, так и теперь она не хотела слушать их возражений. Говоря по правде, скрытым мотивом ее поведения было то, что она, благодаря своему кокетству с г-ном де Жервилем, была немного причастна к постигшей г-на де Ла Шалэ беде и теперь стремилась возместить до некоторой степени ущерб, ею причиненный. Таким образом, несколько месяцев спустя, в один прекрасный день лучшее общество Ланьон-ле-Виня собралось в церкви, чтобы увидеть, как в нее вошла в белом платье новобрачной девица де Верналь и затем вышла обратно под руку с г-ном де Ла Шалэ, деревянная нога которого стучала по плитам более гулко, чем алебарда швейцара.

Всякий другой на месте г-на де Ла Шалэ был бы тронут поступком столь благородным, великодушным и деликатным, но г-н де Ла Шалэ был недоступен для такой чувствительности. Бедная Алиса де Верналь не замедлила это почувствовать, очень скоро обнаружив, что характер ее мужа не из тех, что способны бывают к благодарности или другим подобным пустякам. Г-н де Ла Шалэ не только проявлял себя в семье таким, каким был всюду, иначе говоря невыносимым, но еще присоединял к своей обычной манере замашки истинного домашнего тирана. Г-жа де Ла Шалэ могла убедиться в его жестокости, скупости и многих других чудесных свойствах его натуры. Подозрительный, эгоистический, грубый, г-н де Ла Шалэ вскоре сделал свою жену несчастнейшею из жен всего округа. Он щедро расточал ей всякого рода оскорбления и привел ее в состояние рабства, не скрывая этого от себя и давая ей постоянно яркие тому доказательства.

Если бы г-жа де Ла Шалэ пожелала избавиться от такой тирании, она могла бы рассчитывать на поддержку общественного мнения, но всеобщее сочувствие к ней никогда не имело случая открыто высказаться, потому что г-жа де Ла Шалэ являла пример поразительного смирения. Ни разу жалоба или сожаление не слетели с ее уст. Ни разу не дала она кому-либо понять, что судьба не взыскала ее. Поэтому все приветствовали ее с бесконечным почтением при встречах с ней, когда, одетая как самая скромная горожанка, она шла к ранней обедне.

Ибо это был единственный момент, когда тиран ее ослаблял свой надзор за ней. В самом деле, за исключением этих ежедневных посещений маленькой часовни Святого Юлиана, весь остальной день г-жа де Ла Шалэ была в распоряжении прихоти своего сурового супруга. Г-н де Ла Шалэ не давал минуты отдыха своей жертве. Даже когда ее мужа не было с ней, г-же де Ла Шалэ невозможно было забыть о нем. Стук грозной деревяшки разносился по всему дому. Она служила г-ну де Ла Шалэ в качестве сигнала и предупреждения. Г-жа де Ла Шалэ спешила на призыв тяжелой ясеневой палки. Хотя из года в год требования г-на де Ла Шалэ становились все более несообразными и деспотичными, высшего своего предела его злоба достигла тогда, когда болезнь приковала его к постели. Прислонясь к подушкам и держа при себе деревяшку на одеяле, ужасный человек пользовался ею как дубиной, и не раз замахивался он ею над головой г-жи де Ла Шалэ, когда та пыталась облегчить его страдания.