Ящер 3

Думай, Винсент, думай. Видел же ты рекламные плакаты на трассе-101.

– В казино «Чумаш». Это где индейская резервация.

– Не знал, что там есть баккара, – говорит пожилой.

– Ну, у них там чего только нет.

Мужчина кивает, и я не могу понять, решил он, что я серьезный товарищ или придурок каких мато.

– Любишь баккару? – спрашивает он.

– Конечно, – говорю я. – Игра королей.

– Поло, – рычит Хагстрем. Теперь я могу четко различить его запах – палочка корицы и жженая соя.

– Прошу прощения?

– Поло – игра королей.

– А, – отзываюсь я. – Вообще-то я думал, что поло – игра богатых засранцев.

Тут Хагстрем опять презрительно фыркает, однако седовласый по-доброму усмехается.

– Брось, Нелли, не рычи, – говорит он. – Этот парень сюда поиграть зашел.

– Да, хотелось бы. – Я выуживаю из заднего кармана бумажник и достаю оттуда пару двадцатидолларовых банкнот. – Нельзя ли несколько фишек?

Хагстрем переглядывается с банкометом. В глазах у обоих – нескрываемое презрение. Очевидно, я допустил ляп.

– В зале баккары обычно играют на наличные, – информирует меня банкомет. – Возможно, вы хотите сыграть где-то еще.

– Нет-нет, – настаиваю я. – Наличные вполне подойдут. – Я швыряю двадцатку на столик. – У вас сдача будет?

Еще один выплеск презрения из глаз банкомета.

– Здесь минимальная ставка – пятьдесят долларов с руки.

Пятьдесят долларов с руки? Лучше бы я им какую-нибудь чертову квитанцию выписал.

– Конечно. Давайте приступим.

Банкомет вздыхает и толкает колоду карт в сторону Хагстрема.

– Ставки? – говорит он.

Хагстрем щелкает пальцами, и совсем молодой парнишка вдруг материализуется из полумрака в зале для баккары с толстым бумажником в руках. По его стремительному отклику и почтительным манерам я догадываюсь, что он простой солдат на учебе. Неужели мафия интернатуру содержит?

Парень вручает бумажник с наличными Хагстрему. Тот снимает сверху четыре купюры и подталкивает их к банкомету.

– Четыреста на дом.

Теперь все глаза на мне. Похоже, у меня осталось по меньшей мере два варианта – игрок или дом. Сейчас лучше всего особо не выпендриваться.

– Игрок, – говорю я банкомету. – Пятьдесят. Начнем помаленьку.

Банкомет не удостаивает меня никакого отклика, а вместо этого поворачивается к Хагстрему и кивает. Нелли принимается скрести стол рядом с колодой, водя длинным ногтем по мягкому сукну Постепенно сдвигая палец и не отрывая глаз от карт, он проводит вокруг них ленивый кружок.

– Ты правда думаешь, что это помогает? – спрашивает пожилой.

– Тихо, Дуглас.

– Знаешь, Нелли, сюда народ с какими только суевериями не заходит, а расклады всегда одни и те же.

Хагстрем не перестает скрести ногтем.

– Отстань, старик. Не гони.

Теперь мы все пленники предыгрового ритуала Хагстрема. Дожидаемся, пока приговор будет приведен в исполнение. В конце концов он отрывает руку от стола, приподнимает ее на два дюйма над сукном и медленно снимает верхнюю карту с колоды, гладя пластик, точно полуголую любовницу. Я немного удивлен тем, что игрокам во «Дворце Удачи» позволяют сдавать карты; в большинстве казино хозяева любят крепко держать подобные процедуры в своих руках. Пожалуй, так здесь улаживают преступные долги – отрабатывая их в казино; а по-настоящему паршивым игрокам приходится на парковке дежурить.

Хагстрем резко переворачивает карту. Восьмерка червей.

– Восьмерка, – объявляет банкомет, как будто мы все внезапно ослепли. Затем он без всякой помпы берет себе карту с верха колоды и кладет ее напротив карты Хагстрема. Четверка треф.

– Значит, игрок выигрывает? – спрашиваю я.

Хагстрем раздраженно вздыхает, но пожилой мужчина по имени Дуглас улыбается и сообщает мне, что со сдачей карт мы еще не закончили.

– Выигрывает ближайший к девятке, – говорит он, – после еще двух-трех карт.

– Конечно. – Я делаю паузу, надеясь, что он еще что-нибудь прояснит, но безуспешно. Приходится спрашивать самому: – Так двух или трех?

Тогда Дуглас продолжает пробегать список правил баккары, включая прибавление цифры на карте к другим цифрам, сопоставление этих цифр с какой-то другой картой, а также прикидку, стоит Луна в созвездии Девы или в твоей заднице. Я ни бельмеса не понимаю, но когда карты наконец сданы и игра завершена, до меня доносятся самые сладчайшие слова, какие только можно услышать в казино:

– Игрок выигрывает.

Сотня долларов скользит мне на колени. Пожалуй, я бы все-таки смог полюбить эту самую баккару, особенно если нет никакой нужды тратить время на то, чтобы действительно научиться в нее играть.

Через тридцать минут я врубаюсь в баккару еще меньше, чем раньше, зато мой выигрыш вырос почти до двух тысяч баксов. Скрежет зубов Нелли Хагстрема можно расценивать только как проявление дикой ярости, поскольку он прилично продулся, и к тому же его совсем не забавляет, что такой полный лох, как я, 90 процентов всего этого времени обставлял дом.

– Все, с меня хватит, – рычит Хагстрем, разрывая свои карты пополам и швыряя их на сукно. – Долбаное казино точно мухлюет…

Дуглас пытается его утешить.

– Брось, Нелли, о чем речь. В прошлый раз ты нас на сорок тысяч обул.

– А в этот раз я обратно все просадил.