Ярость стрелка Шарпа

Шарп не ответил. Ему не нравилось, как Памфри произносит его имя. В этом было что-то даже большее, чем простая фамильярность. Оно звучало как кличка некоего домашнего любимца, ценного конечно, но стоящего ступенью ниже. Лорд вел себя, как всегда, снисходительно и неестественно. Его светлость любил производить впечатление легкости, хрупкости и фривольности, однако Шарп знал, что в ухоженной голове скрывается блестящий ум. В мире интриг и тайн лорд Памфри чувствовал себя как дома и хорошо знал, какие скрытые мотивы движут людьми.

– Пампс, – сказал Шарп, с удовольствием отметив, как спутник повел бровью, – вы прекрасно знаете, что они собираются обмануть нас.

– Поэтому я и попросил, чтобы пригласили вас, капитан Шарп.

Уже лучше.

– Мы не знаем наверняка, находятся ли письма в типографии?

– Нет, не знаем.

– Но если они обманут нас, а так оно и будет, тогда заниматься ими придется мне. Какая у нас цель, милорд? Выкрасть письма или просто не дать им хода?

– Правительство его величества устроят оба варианта.

– А правительство его величества заплатит мне, не так ли? Десять шиллингов и шесть пенсов в день и четыре шиллинга и шесть пенсов на непредвиденные расходы.

– Уверен, посол наградит вас, – натянуто ответил лорд Памфри.

Шарп промолчал. Пройдя в центр палаты, он увидел засохшие пятна крови между каменными плитами. Ударил пяткой о пол. Прислушался к эху. Что тут было? Как все произошло? Шум в темноте… выстрелы… страх… Впрочем, возможно, Памфри прав. Может быть, они на самом деле собирались продать письма, но если местом для обмена выбрали эту часовню, то, скорее всего, им нужны и письма, и золото. Он поднялся по ступенькам. Памфри последовал за ним. Шарп попробовал открыть дверь во временной кирпичной стене. Она легко поддалась, и за ней начиналась улица, где громоздилась груда оставленных до возобновления строительства кирпичей.

– Все посмотрели? – спросил лорд Памфри.

– Молитесь, чтобы не предложили крипту, – сказал Шарп.

– А если предложат?

– Молитесь, чтобы они этого не сделали, – повторил Шарп.

Никогда еще он не видел места более подходящего для засады и убийства.

В молчании они шли по маленьким улицам. На другом конце города глухо бухнуло – взорвался снаряд, – и мгновение спустя зазвонили все церковные колокола города. Скорее всего, подумал Шарп, взрыв вызвал пожар и колокола созывали людей тушить огонь, но тут он увидел, что все на улице остановились. Люди снимали шляпы и склоняли головы.

– Oraciones, – сказал лорд Памфри, обнажая голову.

– Что?

– Время вечерней молитвы.

Когда колокола стихли, люди начали креститься. Шарп и Памфри пошли дальше, но отступили и прижались к витрине, чтобы пропустить трех мужчин, которые несли на спине гигантские связки дров.

– Все это привозное, – заметил лорд Памфри.

– Дрова?

– Здесь их достать невозможно. Поэтому привозят с Балеарских или Азорских островов. Зимой в Кадисе, чтобы приготовить пищу или не замерзнуть, требуется очень много денег. К счастью, посольству привозят уголь из Англии.

Уголь и дрова. Шарп смотрел на грузчиков, пока они не пропали из виду. А что, если… Они подали ему идею. Как спасти посла, если шантажисты не продадут письма. Как победить.

* * *

Отец Сальвадор Монсени не обращал внимания на двух человек за печатным станком, тогда как они не спускали с него глаз. В спокойствии священника было что-то пугающее. Их хозяин Эдуардо Нуньес привел Монсени в типографию и теперь сидел на высоком стуле в углу комнаты и курил сигару. Гость же придирчиво обследовал комнату.

– Прекрасная работа, – сказал Монсени.

– Если не считать, что теперь мы ничего не видим. – Нуньес указал на два заложенных кирпичами прямоугольника окон. – Как ни плох был свет, теперь мы работаем в темноте.

– У вас есть фонари, – заметил священник.

– Но работа тонкая. – Нуньес кивнул на рабочих.

Один раскатывал чернила по пресс-форме, второй подравнивал лист бумаги.

– Значит, делайте аккуратнее, – хмуро ответил Монсени.

Он был доволен. Подвал, где жили два помощника, имел лишь один выход – люк, который вел в типографию. Типография занимала почти весь первый этаж, и ее единственная дверь выходила во двор. На втором этаже находился забитый бумагой и чернилами склад, в который вела открытая лестница позади люка. На третьем и четвертом этаже располагались жилые помещения Нуньеса. Лестницу, ведущую на крышу, Монсени заблокировал. Часовой присутствовал на крыше постоянно и попадал на свой пост по лестнице с балкона хозяйской спальни. Нуньесу все это не нравилось, но ему хорошо платили английским золотом.

– Вы действительно считаете, что на нас могут напасть? – спросил он.

– Я на это надеюсь, – ответил священник.

Нуньес перекрестился:

– Почему, святой отец?

– Потому что тогда люди адмирала убьют наших врагов, – ответил Монсени.

– Мы не солдаты, – занервничал Нуньес.

– Мы все солдаты, – возразил Монсени, – сражающиеся за лучшую Испанию.