Ярость стрелка Шарпа

Французы отстали. Британцы преследование не прекратили, но и на португальском берегу препятствий тоже хватало. Пушка форта Жозефина продолжала палить, однако, поскольку плот был уже не виден, били артиллеристы, должно быть, по неприятелю на западном берегу. Шарп вооружился широкой доской, которую использовал в качестве руля, – не потому, что надеялся на какую-то пользу от нее, а чтобы не дать бригадиру повода для обвинения всех в бездействии. Несмотря на предпринимаемые усилия, проклятый плот упорно держался вблизи испанского берега. Шарп подумал о Буллене и стиснул от злости кулаки. Какая несправедливость!

– Я его убью! – прохрипел он.

– Что? Кого вы собираетесь убить? – спросил Мун.

– Того чертова француза, сэр. Полковника Вандала.

– Прежде всего, Шарп, вам надлежит доставить меня на берег и сделать это как можно скорее.

В этом месте понтоны проскрежетали по дну и остановились, уткнувшись в берег.

* * *

Крипта находилась под собором и представляла собой лабиринт, вырубленный в скале, на которой стоял Кадис. В углублениях под плитами пола покоились в ожидании воскрешения отошедшие в мир иной бывшие епископы Кадиса.

Два пролета каменных ступенек вели в большую подземную часовню, круглый зал высотой в два человеческих роста и в тридцать шагов шириной. Если бы кто-то, встав посредине зала, хлопнул в ладоши, эхо повторило бы хлопок пятнадцать раз.

Пять каверн открывались из часовни. Одна вела в другую круглую часовенку, поменьше размером, помещенную в самый конец лабиринта, тогда как четыре другие не вели никуда и просто примыкали к главному залу. Глубокие и темные, они соединялись между собой посредством скрытого коридора, проходившего вокруг всей крипты. Каверны ничем не украшались. Собор над ними мог сиять светом свечей, сверкать мрамором и похваляться раскрашенными святыми, серебряными дарохранительницами и золотыми подсвечниками, но в крипте не было ничего, кроме камня. Красили только алтари. В меньшей из часовен печальная Богоматерь грустно взирала через длинный проход на своего страдающего Сына, висящего на серебряном кресте в главной палате.

Давно стемнело, и собор опустел. Последний священник сложил наплечник и ушел домой. Женщин, часами стоявших у алтарей, вывели, пол подмели, двери заперли. Свечи гасить не стали, и красноватый огонек еще мерцал под лесами на переходе, где трансепты соединялись с нефом. Достроить собор так и не успели: еще предстояло возвести святилище с алтарем и завершить купол, а к колокольням даже не приступали.

У отца Монсени имелся ключ от одной из восточных дверей. Ключ со скрипом повернулся в замке, и петли протестующе заскрежетали, когда он толкнул дверь. Священник пришел не один, компанию ему составили еще шесть человек. Двое остались у незапертой двери собора. Вооруженные мушкетами и имея приказ воспользоваться ими только в самом крайнем случае, они отступили в тень.

– Эта ночь для ножей, – сказал Монсени сопровождающим.

– В соборе? – обеспокоенно спросил один из них.

– Я отпущу вам любые грехи, – успокоил его священник. – К тому же люди, которые должны умереть здесь, еретики. Протестанты. Англичане. Их смерть только порадует Господа.

Четверо других вошли за ним в крипту. В главной часовне Монсени поставил на пол и зажег несколько свечей. Свет задрожал, запрыгал по выпуклому потолку. Священник отправил двоих в восточную часовню, сам же с двумя оставшимися укрылся в часовне напротив.

– А теперь – тихо, – предупредил он. – Ждем.

Англичане пришли раньше, чем ожидал Монсени. Сначала он услышал скрип петель открывающейся двери, затем осторожные шаги по длинному нефу. Священник знал: двери уже заперты и те двое, что остались у входа, проследуют за англичанами в крипту.

Три человека появились на западных ступеньках. Шли они медленно, осторожно. Один, самый высокий, нес в руке сумку. Вступив в круглый зал, он остановился, всматриваясь в темноту, и никого не увидел.

– Эй!

Брошенный отцом Монсени плотный, перевязанный бечевкой пакет упал на середину комнаты.

– Вот что вы сейчас сделаете, – сказал он на английском, который выучил в плену. – Положите деньги рядом с письмами, возьмете письма и уйдете.

Англичанин обвел взглядом темные арки, пытаясь определить, из которой доносится голос. Это был розовощекий, плотного сложения здоровяк с приплюснутым носом и густыми черными бровями.

– За дурака меня принимаете? – спросил он. – Сначала я должен увидеть письма.

– Можете посмотреть, капитан, – сказал Монсени.

Капитан Пламмер служил в британской армии и был прикомандирован к посольству, где следил за тем, чтобы слуги не воровали, чтобы на окнах были надежные решетки, а ставни запирались на ночь. На взгляд священника, Пламмер был ничтожеством, неудавшимся солдатом. Войдя в круг света, капитан приблизился к лежащему на полу пакету и опустился на корточки. Тугой узел не поддавался, и капитан сунул руку в карман, наверное, за ножом.

– Покажите золото, – приказал Монсени.

Категоричный тон не понравился Пламмеру; он нахмурился, однако спорить не стал и потянулся за сумкой, развязав которую достал пригоршню золотых монет: