Ярость стрелка Шарпа

Полковник Вандал лежал на земле. Свалившаяся лошадь, умирая, билась головой о песок. Полковник остался цел, хотя и сильно ударился при падении. Поднявшись, он увидел приближающихся к Орлу красномундирников.

— Убейте их! — крикнул Вандал, но вместо крика получилось что-то вроде хриплого карканья. Громадного роста сержант с пикой атаковал защищающих Орла французских сержантов.— Убейте их! — снова крикнул Вандал, и тут какой-то худосочный мальчишка-офицерик набросился с сабелькой на младшего лейтенанта Гиль-мена, имевшего честь держать императорского Орла. Вандал выбросил руку с саблей и почувствовал, как острие уткнулось в ребра. Не обращая внимания на рану, красномундирник ухватился левой рукой за древко и попытался вырвать штандарт у Гильмена. Два подоспевших французских сержанта с проклятиями пронзили ирландца алебардами, и жизнь в глазах смельчака погасла еще раньше, чем он свалился на землю. Но уже в следующее мгновение один из сержантов пошатнулся и выронил алебарду — от левого глаза осталась только залитая кровью дыра.

— Faugh a ballagh! — прогремел зычный голос.

Прапорщика Кеога убили на глазах сержанта Мастертона, и теперь Мастертон был очень зол. Уложив одного из убийц ударом пики, он отбросил второго и воткнул наконечник в горло лейтенанту Гильмену. Гильмен захрипел, на губах у него вспузырилась кровь, и Вандал потянулся к Орлу, но ирландец, вырвав штандарт из слабеющих рук умирающего, отшвырнул лейтенанта на полковника. Капитан Лекруа, взревев от гнева и возмущения, замахнулся на здоровяка ирландца саблей, какой-то красномундирник вонзил ему между ребер штык, а другой проломил череп прикладом мушкета, и последним, что видел на этом свете капитан Лекруа, был драгоценный символ в лапах громилы сержанта. Несколько человек попытались отнять Орла, но тут накатила новая волна красномундирников, и в дело вступили штыки.

— Коли! — надтреснутым голосом командовал сержант.— Назад! Работайте!

Мастертон как сумасшедший размахивал трофеем и орал что-то нечленораздельное.

Двое солдат, подхватив полковника, оттащили его подальше от забрызганного кровью ирландца. Рана оказалась неопасной — штык лишь проткнул бедро,— но ни идти, ни говорить, ни думать Вандал не мог. Орел! На шее у него был лавровый венок, венок из позолоченной бронзы, врученный городом Парижем полкам, отличившимся под Аустерлицем, и вот теперь какой-то скачущий дикарь размахивал им над головой! Вандала колотило от ярости. Нет, он не отдаст императорского Орла, даже если ему суждено погибнуть. Полковник потребовал, чтобы его опустили.

— Pour IEmpereur! — крикнул Вандал и побежал к Мастерсону, рассчитывая прорубиться через окружающих сержанта красномундирников, но слева вдруг появились какие-то люди, и ему преградили путь. Он рубанул саблей с плеча, противник отбил удар, и полковник с удивлением увидел перед собой испанского офицера. На помощь Вандалу устремились еще несколько французских солдат.

— Взять Орла! — крикнул полковник и снова ударил испанца, не пускавшего его к верзиле ирландцу.

На сей раз клинок рассек и ремень, и мундир, оставив на животе офицера кровавую рану, но его место мгновенно занял высокий британец в зеленой форме. Отбив выпад Вандала увесистым кавалерийским палашом, он просто-напросто схватил полковника за воротник, вытащил из схватки, подножкой свалил на землю и врезал ногой по голове. Снова ударили мушкеты, и ирландцы погнали последних французов. Вандал попытался откатиться и встать, но англичанин еще раз ударил его ногой, а когда он поднял голову, то увидел над собой палаш.

— Помнишь меня? — спросил капитан Шарп.

Вандал махнул саблей, но стрелок с оскорбительной

легкостью отвел угрозу.

— Где мой лейтенант?

Полковник еще рассчитывал улучить удобный момент и провести колющий удар, но Шарп прижал палаш к горлу.

— Сдаюсь,— прохрипел Вандал.

Давление на горло слегка ослабло.

— Дай мне саблю,— сказал Шарп.

— Я сдался сам и по правилам войны имею право оставить саблю.

Полковник понимал, что сражение проиграно. Его люди отступали, и ирландцы гнали их штыками дальше на восток. Такая же картина наблюдалась по всей линии: французы бежали, британцы преследовали, но не увлекались. Они прошагали всю ночь, дрались все утро и теперь едва не валились с ног от усталости. Убедившись, что разбитая армия не собирается останавливаться и перестраиваться, красномундирники возвращались и падали на землю, удивляясь, что еще живы.

— Я дал слово,— повторил Вандал.

— А я сказал, отдай саблю! — рыкнул Шарп.

— Если он дал слово,— вмешался Гальяна,— то может сохранить личное оружие.

Наблюдавший за происходящим бригадир Мун вздрогнул, когда Шарп снова ударил пленного француза по голове и резанул палашом по запястью. Вандал разжал пальцы, выпустив обтянутую змеиной кожей рукоять, и стрелок наклонился и поднял выпавший клинок. Он посмотрел на лезвие, ожидая увидеть выгравированное на стали имя какого-нибудь французского мастера, но с удивлением обнаружил уже знакомое — «Беннет».

— Ты ее украл, скотина!

— Я дал слово! — запротестовал Вандал.

— Тогда встань.