Ярость славян

Змей так запугал и запутал этого патрикия Кирилла, посланца Юстиниана (а точнее, одного из его прихвостней магистра оффиций Евтропия), что через несколько минут разговора тот едва не плакал. А ведь мы его даже еще не били, продемонстрировав всего лишь бессмысленность любых попыток сопротивления, неодолимость наступивших обстоятельств, а также неотвратимость наказания за совершенные тяжкие грехи, и не в загробном мире – прямо здесь и сейчас. Хотя, если говорить о пресловутом Евтропии, то кто чей прихвостень, еще надо посмотреть. Видели мы уже ситуации, когда молодой хвост вертел престарелой собакой – да так, что пыль летела во все стороны. Сам патрикий явно был из той же оперы, и готовился занять место своего «благодетеля», как только оно станет свободным в результате интриг. И вот после того, как с ним закончил работать Змей, настала моя очередь низводить и курощать ромейского посланца.

Но прежде чем им заняться, я спустился туда, где мои воительницы заканчивали разбираться с купеческими дромонами, двигавшимися вслед за военным кораблем. Состав преступления в данном случае был налицо. Когда мы с отцом Александром, Птицей, Елизаветой Дмитриевной и библиотекарем Ольгой Васильевной составляли свод законов Великого княжества Артания (было дело между окончательным разгромом авар и сегодняшним моментом) то в самом начале вписали подрасстрельную статью «порабощение (п.1.), содержание в рабстве (п.2.) и рабскую эксплуатацию человека человеком (п.3.)». У антов уже была аналогичная норма их традиционного права, касающаяся, правда, только членов их племенного союза, но я сказал, что наше племя – это все человечество; а для того, чтобы наказать негодяя, есть различные формы срочных и бессрочных принудительных работ.

Если на военном дромоне все гребцы были свободными военными моряками, в случае абордажа или десанта способными взяться за луки, мечи и топоры, то на «купцах» гребцы являлись прикованными к своим скамьям рабами. При этом свободная часть команды ограничивалась капитаном-владельцем, боцманом, десятком матросов палубной команды, необходимых для того, чтобы работать с латинскими парусами, а также несколькими надсмотрщиками, которых обычно подбирали за зверовидность и безжалостность по отношению к гребцам. Так вот, исходя из вышеизложенного, капитанам, их помощникам, а также надсмотрщикам светили бессрочные каторжные работы, а всем прочим членам команды «купцов» – что называется, от «трех до пяти», с возможностью сокращения срока за различные заслуги. Весьма кстати, ввиду затеянного мною строительства замка. Пусть пока эти первые в моем государстве зеки роют котлован, а там будет видно.

Основным грузом этих торговых дромонов были деревянные колодки для заковывания живого товара и некоторое количество денежных средств, чтобы этот живой товар закупить. По сравнению с той суммой, которую вез кагану патрикий Кирилл, эти серебряные миллиарисии действительно составляли сущие копейки, за которыми и наклоняться-то было неохота. Хотя магия магией, а серебро в некоторых случаях тоже не повредит – то ли нечисть какую прихлопнуть, то ли воду от злобных бацилл очистить. Гребцы-рабы – это совсем другое дело. Сорок пар весел на каждом дромоне подразумевали наличие ста шестидесяти сильных и здоровых гребцов, ибо иные на веслах не выживали.

Всех вместе их было чуть больше шестисот мускулистых, как призовые штангисты, мужиков, больше половины которых было славянами, около трети германцами и примерно десять процентов проходило по статье «разное», включая экзотических в эти времена негров. Этих гребцов хозяева дромонов неплохо кормили, и на долгих стоянках, когда команду расковывают и отправляют в эргастулы (казармы для рабов), даже иногда приводили им женщин. А как же иначе, ведь гребцы – это «мотор» дромона, и тот хозяин, который плохо заботится о своем моторе, не смазывает его и не заменяет износившиеся запчасти, проживет только до первого хорошего шторма. А на шторма Черное море весьма богато. Но в любом случае рабство есть рабство, и свободных членов команды, а особенно хозяев и надсмотрщиков, гребцы ненавидели со всей лютостью обездоленных людей, и поэтому, когда мои воительницы раздавали пинки и крушили ударами кулаков ребра, то в воздухе стояли сплошной свист и улюлюканье, одобряющие столь блестящий мастер-класс по рукопашному бою.