Ярость славян

Перед походом к Днепру-Борисфену «Золотая лань» заходила в Херсонес Таврический, где патрикий Кирилл узнал, что за последнее время от авар не пришел ни один из тех нескольких караванов с пленными, которые они должны были послать туда по предыдущему соглашению, когда только начали воевать с народом антов. Именно поэтому к военному кораблю патрикия Кирилла и присоединились купеческие дромоны, чьи владельцы не желали лишаться выгоды, но все-таки не рисковали самостоятельно соваться в самое логово жестоких варваров, а хотели, чтобы их защитил авторитет имперского воинского начальника. Любое нарушение привычного порядка вещей и достигнутых договоренностей может таить в себе опасность, и потому патрикия Кирилла мучили неясные дурные предчувствия.

Дромон обогнул два маленьких и очень приметных островка, находившихся как раз в месте поворота Днепра-Борисфена, и впереди открылась южная оконечность того острова, где предполагалась встреча с делегацией авар. По мере приближения патрикию Кириллу все сильнее и сильнее хотелось протереть глаза. Вся южная оконечность острова представляла собой изрезанный протоками и поросший ивняком песчаный пляж, и он весь сейчас был покрыт множеством обнаженных женских тел, часть из которых просто лежала на песке, наслаждаясь блаженным ничегонеделанием. Их кони смирно щипали травку чуть в стороне от берега. Другие же вместе со своими лошадьми плескались в речных струях, мыли и вычесывали их шкуры. С ума сойти, сколько золота и серебра можно было бы выручить на рабских рынках империи за этот щебечущий экзотический цветник. Ну где вы еще найдете атлетически сложенных смугло-коричневых девиц с раскосыми глазами и острыми ушами.

Патрикий Кирилл не знал, что беззащитность этих женщин была только кажущейся. У каждой на снятом с боевого коня седле лежала аккуратно свернутая защитная экипировка, форма, а также все положенное личное оружие, типа палаша кинжала, арбалета и пики, воткнутой рядом в песок тупым концом. Самозарядки Мосина и единые пулеметы, положенные по штату № 2 тоже были тут, составленные во взводные козлы… Приближающие дромоны были вовремя замечены, и несколько убийственных скорострельных машинок по приказу эскадронных командиров были аккуратно размещены на флангах в прибрежных зарослях тальника таким образом, чтобы купающиеся воительницы не перекрывали ему сектор обстрела.

Прояви ромеи хоть малейшее недружелюбие – и за их жизнь никто не даст и старой поношенной портянки. Впрочем, драться с боевыми лилитками врукопашную и соревноваться в стрельбе из лука с амазонками – это такое же самоубийственное занятие, как и рядами и колоннами идти на мерно стрекочущие пулеметы, собирающие свою кровавую жатву на полях мировых войн высших миров.

Но не один патрикий засмотрелся на купающийся в Днепре полк серегинских уланш – такое шикарное зрелище привлекло внимание и остальной команды дромона – сначала офицеров, собравшихся на возвышенной носовой платформе, а потом и других, за исключением гребцов нижнего ряда, запертых в подпалубном пространстве. Сначала, заглядевшись на голых баб, сбился с барабанного ритма одноглазый боцман Агапий, а вслед за тем, как замолчал барабан, уже гребцы верхнего ряда бросили грести и, привстав со скамей, завертели головами в поисках того, что привлекло такое внимание их офицеров. Короче, получились бардак и позорище, заставившие покраснеть не одного седого ветерана. Дромон зарыскал на курсе, как подгулявший матрос на выходе из таверны, потом, после резких окриков очнувшихся офицеров, выровнялся. Правда, то впечатление, которое центральный имперский флот собирался произвести на варваров, было необратимо испорчено этим инцидентом. То ли дело на торговых кораблях, где на веслах сидят не свободные ромейские моряки, а прикованные к своим скамьям рабы. Там с ритма не сбился никто, ибо у злого надсмотрщика в руках больно хлещущая плеть с несколькими хвостами.

Так ромеи думали ровно до того момента, пока не произошло следующее приключение. В нескольких локтях от плещущих весел дромона вынырнули головы нескольких нереид, находившихся в своей водной форме, плескавших по глади реки своими дельфиньими хвостами. А среди нереид, как их предводительница, резвилась богиня реки по имени Дана, чье обнаженное тело юной девушки было соткано из полупрозрачных водяных струй. Стоит ей разозлиться – и тихая, сияющая солнечными бликами гладь реки превратится в яростно бушующую вспененную поверхность в объятиях разъяренных волн, сбрасывающих за борт человеческие тела, хрустнут хрупкие корпуса дромонов, и тогда против ромеев не понадобятся никакие пулеметы. В отношении того, что происходит на Днепре, Дана значительно могущественнее своей сводной матери Анастасии. Ведь она – это теперь и есть Днепр, и не стоит никому ссориться с богиней, находясь в полной ее власти.