Ярость отцов

С чего я вообще решил, что существо это – мужского пола? Да потому что он – или оно? – точно не было бабцом!

Широкоплечий мужик что-то прохрипел и прокашлял в микрофоны шлема, после чего, ожидая какой-то реакции на свой бронхит, уставился на меня.

К моему величайшему удивлению Патрик закашлялся в ответ.

Голована это першение в горле привело в дикое возбуждение – он тотчас разразился таким кашлем, что лёгкие его просто обязаны были вылететь из глотки и заполнить собой весь шлем. Хмыри даже не пошевелились.

Только слепой не увидел бы, что скаф Голована – да и вообще вся его защита – есть произведение изобразительного искусства. Разрисован он был бутылочного цвета узорами-картинками. Вот на животе нечто вроде русалки, но с пятью парами грудей и головой гиены. На левом бедре скалится зверь, одновременно похожий на тигра и на кролика, и потому более опасный, чем медведь под ним, типичный наш медведь, только балалайки не хватает… Я хмыкнул, обнаружив в хитром сплетении узоров на скафе – в грудной его части – собор с куполами без крестов. Вмиг всё стало понятно. Это не просто рисунки, это аналог зэковских татуировок!

Выходит, тут не поселение посреди бионоидного сектора, а лагерь для заключённых! А хмыри – сидельцы, и у всех разный статус: кто-то в законе, а кто-то в мужиках ходит, оборудование чинит. На коже регалии набить не получится, а если и набиты уже, – никому не покажешь, не похвастаешься. Ибо скаф надёжно защищает тебя. Скаф – твоя вторая кожа. Вот потому и…

М-да, порядки тут, похоже, как в обычной земной колонии строгого режима.

Я попробовал представить, как в скафе можно опустить особо провинившегося мажора. Не сумел. Да и не очень-то хотелось, лучше Милену представить в белом её платьице с вырезом спереди и сзади, а лучше вообще без платьица…

Голован продолжал пялиться на меня.

– Батя, чего молчишь? Это уже неприлично даже, – прошипел Патрик.

Неприлично смотреть так пристально на незнакомых мужчин. Особенно – если в прошлом у них служба в спецвойсках, тюрьма, Чернобыль и подземелья Парадиза, не говоря уже о купании с косаткой.

– А ты чего шепчешь-то, сынок? Этот хреноголовый всё равно ничего не поймёт, даже если услышит!

Хмыри слегка зашевелились. Лицо Патрика под забралом стало сметанным, а Голован наоборот – отчётливо побагровел и зашёлся новой порцией кашля.

– Туберкулёз у тебя, что ли? – участливо поинтересовался я.

Кашель стал громче, в нём прорезались угрожающие нотки.

Выражение мордочек хмырей приобрело подобие осмысленности.

– Батя, ты чего творишь?.. – услышал я сквозь хрипы и легочные бульканья мужика. – Это ж местный авторитет, без него нам помощи не будет точно. Он к тебе со всей душой, а ты…

– А мне что, тоже ему покашлять в ответ? Со всей душой?

– Только не говори мне, что не понимаешь ни слова из того, что он говорит.

– А он что-то говорит?

Патрик застонал. Хмыри смотрели на нас со всё возрастающим интересом.

– Батя, у тебя переводчик в шлеме не настроен? Перевод не слышишь?

– Какой ещё переводчик?

Патрик чуть поклонился головану и зашёлся длинным и продолжительным кашлем, после чего сообщил мне:

– Я сказал этим уважаемым господам, что мы приносим свои глубочайшие извинения. Произошла техническая накладка. Сейчас мы всё устраним, тогда можно будет продолжить переговоры…

– Хватит уже трепаться попусту, метать перед непонятно кем бисер, – перебил я сына. – Давай уже, наладь мне этот чёртов переводчик, о котором я впервые вообще слышу. И прекращай кашлять. Домой вернёмся – сам тебя отведу к врачу.

Ну, Патрик и наладил.

Да так, что у меня едва не случилось сотрясение мозга.

Сотрясать-то у меня, честно говоря, нечего, но всё-таки – зачем лупить любимого папашку кулаком по шлему? Не жалко мою голову, хотя бы поостерёгся перчатку порвать …

Зато сразу всё стало понятно. В кашле Голована появился смысл. Он приветствовал новых узников совести, – то есть нас – предлагал им – то есть нам – чувствовать себя как дома, но не забывать, что мы тут не одни, что существуют некие правила общежития. Я сказал, – а динамики шлема это ему прокашляли – что мы не собираемся мотать тут срок, спасибо, конечно, за приглашение, мы ценим местное гостеприимство, нам нравятся бараки и заборы, от вертухаев на вышках мы тоже без ума, но так уж получилось, что нам надо идти дальше, к Цитадели, чтобы избавить миры от присутствия путников.

После упоминания Цитадели хмыри за спиной Голована совсем уж оживились, и что-то такое промелькнуло на лице их бугра, который не сразу сумел справиться со своей мимикой. Кстати, о хмырях, мне кажется, стоит сказать хотя бы пару слов, они того стоили.