Ярость ацтека

Я почувствовал, как вокруг моей шеи затягивается петля. Было очевидно, что этим молодым человеком движет отнюдь не сыновья любовь, а страх лишиться наследства. Ох, боюсь, что если я не преуспею в лечении, этот Руперто запросто отправит меня в ад вместе со своим отцом.

– Я надеюсь, что мы не опоздаем, – продолжал меж тем мой собеседник. – Я велел своей жене наблюдать за отцом и следить за тем, чтобы мачеха не ускорила его смерть. Если батюшка вдруг скончается до моего возвращения, я буду знать, что его убили. Представляю, что начнется тогда: ведь половина наших vaqueros поддерживают меня, а другая половина – на стороне моей мачехи.

Только этого еще не хватало: оказаться вовлеченным в совершенно чуждую мне семейную войну.

* * *

В доме меня встретили мачеха Руперто, его жена и vaqueros: причем все смотрели на меня с одинаковой неприязнью, хотя и преследовали различные цели. При таком раскладе всем тут явно не угодишь: как ни обернется дело, кто-нибудь да останется недоволен.

– Как дела у больного? – спросил я жену Бернардо, стараясь выглядеть бодро и уверенно, но втайне надеясь, что бедняга уже умер.

Она посмотрела на меня враждебно, однако мне хватило одного взгляда, чтобы понять, почему старый землевладелец увлекся этой особой с расчетливыми, но такими чертовски соблазнительными глазами прирожденной puta. Ее взгляд откровенно говорил, что она не прочь стать моей... за соответствующую цену. И отказаться от такого соблазна было непросто.

– Мой муж спит. Он отойдет в мир иной очень скоро... если только Господь не сотворит чудо.

Настоящее чудо будет, если мне удастся не угодить в этой семейке под перекрестный огонь.

Я пробормотал что-то невнятное на латыни, торжественно поднял взор к небесам и сотворил крестное знамение.

– Падре Хуан спасет его, – сказал Руперто.

Я не стал напоминать ему, что я не священник – ведь убить священника еще больший грех, чем простого лекаря, верно?

– Никто, кроме падре, не войдет в комнату моего мужа, – заявила юная красотка. – Идемте со мной.

Я последовал за хозяйкой дома, ощущая экзотический аромат ее духов. На ней было шелковое платье, подчеркивавшее фигуру куда в большей степени, чем это считалось приличным. Глядя на чувственное покачивание ее ягодиц, я поймал себя на том, что чары этой соблазнительной ведьмы уже начинают на меня действовать.

Ну не глупо ли это: чувствовать, как встает и твердеет pene, когда на шею, можно сказать, накинута петля. Идя за нею, я перекрестился, отгоняя наваждение: петля вот-вот затянется, а я думаю не головой, а своим garrancha.

Большую часть своей беспутной жизни я не находил нужным просить Всевышнего о помощи, хотя приходской священник не раз предупреждал, что рано или поздно мне потребуется божественное вмешательство. Похоже, такой день настал.

Мы вошли в большую спальню; хозяйка заперла дверь, остановилась и пристально, словно приглашая взглядом, посмотрела на меня. Я огляделся по сторонам, посмотрел на кровать и обнаружил там больного. Он лежал на спине, хрипло дыша, с открытым ртом, из которого на подбородок стекала слюна. Когда мы подошли к его ложу, он открыл глаза.

– К нам пришел падре Хуан, любовь моя, – сказала она мужу.

Он лежал молча, словно мертвец, и о том, что несчастный еще жив, можно было догадаться лишь по тому, как медленно приподнималась и опускалась его грудь.

Женщина откинула одеяло, и на меня пахнуло гнилью и зловонием. Воспаленная рана сочилась буроватым гноем, плоть возле нее тоже нагноилась, и ногу раздуло.

Мне доводилось встречать такое и прежде, когда нога одного из моих vaqueros угодила под колесо фургона. Я видел беднягу через несколько дней после несчастья, и нога его выглядела примерно так же, а пару часов спустя он скончался. Позднее мне сказали, что если яд уже начал распространяться, спасти человека можно, лишь отняв конечность выше зараженного места. Видно, жена больного тоже об этом знала.

– Вы должны отрезать ему ногу, – сказала она.

Я чуть было не выпрыгнул из монашеской рясы.

– Нет!

– Нет? – Она подняла брови. – Тогда что же вы посоветуете, падре?

– Что я посоветую? Я советую... э... оставить все в руках Всевышнего. Если наш Господь решил призвать твоего мужа, мы ничего не можем поделать.

– Но мы должны хотя бы попытаться спасти его. – Ее голос прозвучал неубедительно, на самом деле женщина вовсе не хотела, чтобы умирающий выздоровел, однако понимала, что если не предпримет все возможное, дабы вылечить мужа, Руперто заявит, что это она свела его отца в могилу.

Ясно, что ампутации бедняга не выдержит, но если он умрет во время операции, она будет выглядеть безупречной вдовой, сделавшей все, что только было в ее силах. Ага, а разъяренный Руперто поджарит на огне мои яйца.

Но может, произойдет чудо, и я спасу больного... !Аy de m'i! Тогда я столкнусь с гневом этого демона в женском обличье.

Куда ни кинь, всюду клин.

– Необходимо сделать все, что только в человеческих силах, – гнула свое хозяйка дома. – Ах, падре, я так люблю мужа и не переживу, если он умрет.