Ярость ацтека

Скоро разбойники наберутся смелости, чтобы предпринять новую атаку. У меня было одиннадцать человек, но только один конь, принадлежавший тому vaquero, который сопровождал меня в селение. Впрочем, некоторые из лошадей убежали недалеко: мы видели, как они пощипывают травку.

– Нам нужно поймать хотя бы шесть лошадей, – сказал я. – Тогда вы сможете вернуться в Леон, по двое на каждом коне.

Мы отправились к пасущимся лошадям и согнали вместе шестерых животных – вполне достаточно для одиннадцати человек. Я дал людям денег, для пущей уверенности в том, что они вернутся к падре.

– А куда собрались вы, сеньор? – спросил один из vaqueros.

– Я хочу отомстить убийце нашего amigo, человеку, который подло обманул падре.

– Раз так, то благослови Бог вас и ваш клинок.

103

Мне много раз случалось, удалившись от Гуанахуато на большое расстояние, затеряться среди необозримых диких просторов, суливших богатую добычу. Охотиться я предпочитал со сделанным из рога тугим луком: этим смертоносным оружием в совершенстве владели жившие в Чиуауа апачи. Однако лук не годится, когда нужно подстрелить зверя или птицу с большого расстояния: чтобы добиться успеха в такой охоте, следует подобраться незаметно, неслышно и застать добычу врасплох. Так, горных оленей мне приходилось выслеживать часами, а порой даже и целыми днями. А вот сейчас я так же упорно преследовал Ренато, Изабеллу и дона Умберто.

Ориентируясь по отпечаткам копыт их коней, я двинулся в обход разбойничьего селения и дальше на север. Маркиза захватили в плен примерно в двадцати милях севернее «резиденции» Лопеса, но перед этим он успел спрятать золото. Это означало, что завтра рано поутру троица должна была оказаться в той местности, где дон Умберто припрятал сокровища.

Двигаясь по их следам, я не спешил, ибо в мои намерения не входило догонять беглецов. Ведь в таком случае неизбежна схватка, и дон Умберто мог погибнуть прежде, чем я узнаю местонахождение клада.

Итак, я просто ехал за ними, держась на безопасном расстоянии, отставая примерно на час. Так я обычно делал, когда охотился на оленей, выжидая подходящего момента, чтобы настигнуть их – и убить.

На следующее утро я подкрепился черствым печеньем, подавив желание поесть солонины, поскольку это только усилило бы жажду. Местность была засушливой, хотя тут и там были разбросаны купы корявых кустов и деревьев, да и травы под ногами для Урагана было вполне достаточно. Но вот рассчитывать на то, что мне вскоре попадется источник или ручей, не приходилось.

Шло время, и я поднимался по следам своих недругов все выше и выше. Постепенно на склонах появилась густая поросль кустов и деревьев. Насколько я помнил, утолить жажду здесь можно было только по ту сторону кряжа, где река разделялась на два потока поменьше.

За пару часов до полудня до меня вдруг донесся какой-то странный звук. Я остановил Урагана и прислушался. Звук повторился – стон или крик боли. Нет, не просто боли – то была мучительная агония. Маркиз! Я отроду не беседовал с доном Умберто, но был уверен, что это он, поскольку явственно разобрал еще один голос, принадлежавший Ренато.

Я соскользнул с Урагана и прикрепил его поводья к ветке, но не привязал крепко, а лишь набросил, чтобы они соскочили, если конь дернется.

– Как свистну, сразу беги ко мне, – сказал я коню. Уж не знаю, насколько он понимал человеческую речь, но я не сомневался, что Ураган куда смышленее многих знакомых мне людей.

Звуки умолкли. Они исходили откуда-то с утеса, возвышавшегося надо мной на добрых сто футов и слишком крутого, чтобы взобраться на него с этой стороны. Поэтому мне пришлось немного спуститься и двинуться в обход, пока не удалось найти склон, пригодный для подъема. Поднявшись до того уровня, с которого исходили звуки, я стал осторожно пробираться сквозь густой кустарник и наконец подкрался к краю маленькой лужайки. Маркиз был там – лежал на спине возле костра, выгоревшего до серой золы и угольев. Над кострищем высилась тренога из грубо скрепленных вместе шестов. С места их соединения свисала веревочная петля.

Дон Умберто был жив – я понял это по тому, как медленно поднималась и опускалась его грудь, – но от него исходил сильный запах горелой плоти. Его ноги и голова страшно обгорели: похоже, Ренато с Изабеллой сначала поджаривали на костре его ступни, а потом подвесили беднягу за лодыжки вниз головой, над медленным огнем.

Не исключено, что это была ловушка.

На мой взгляд, тому, что я видел, существовало два объяснения. Первое: злоумышленники, прижигая маркизу пятки, заставили его сказать, где спрятаны сокровища. Однако затем, не найдя их в указанном месте, вернулись, продолжили пытку, получили новые сведения и опять ушли, оставив беднягу в живых на тот случай, если он снова их обманул. Ну а вторая версия была очень простой – они оставили дона Умберто в качестве приманки для меня. Я постарался полностью расслабиться и выкинуть из головы все мысли и теперь лежал совершенно неподвижно: это обычно хорошо помогало мне на охоте, когда требовались выдержка и долготерпение.