Разумеется, все эти истории пугали Марию, но одновременно они подогревали ее гнев и решимость: в сердцах великого множества простых людей бесчинства захватчиков пробудили яростное стремление изгнать врага любой ценой.
Дувший со стороны ворот еl сierzo, не по сезону холодный северный ветер, обжигал открытое лицо и руки девушки. Мечтая о том, чтобы поскорее добраться до артиллерийской батареи, где служил ее возлюбленный, Мария наклонила голову и низко пригнулась. А подойдя к позиции, в ужасе замерла и ахнула. Батарея молчала. Ее возлюбленный лежал на земле мертвый, как и многие его боевые товарищи. В живых осталось лишь несколько человек, да и те получили ранения.
Мария бросила корзинку с провизией и устремилась к любимому, не обращая внимания на свистевшие вокруг французские пули. Пользуясь тем, что они подавили испанскую батарею, французы двинули в наступление пехоту, стрелявшую на ходу своим излюбленным, хорошо отработанным приемом – тройными залпами. Без артиллерийского прикрытия испанские солдаты и ополченцы не могли даже поднять головы.
И тут один из товарищей убитого – бедняга истекал кровью и не мог говорить – жестом показал Марии на запал, служивший для того, чтобы воспламенять порох в орудии. Металлический штырь с деревянной ручкой лежал рядом. Мария схватила его, раскалила на специально разожженной и все еще продолжавшей гореть жаровне, а потом, пригибаясь под свистящими мушкетными пулями, подбежала к пушке и вставила раскаленный штырь в запальное отверстие.
В пушку, поверх заряда черного пороха, вместо ядра затолкали железные гвозди для подков, которые в результате произведенного выстрела угодили прямо в наступающий сплошной стеной отряд французов из восьмисот человек. Эффект превзошел все ожидания – первые десять рядов наступающих буквально смело. Землю усыпали тела убитых и раненых. Милостью Божьей и благодаря сеньоре Фортуне выстрел у девушки получился просто идеальный, нанесший врагу колоссальный урон.
Однако силой отдачи Марию сбило с ног, а когда грохот выстрела затих и дым рассеялся, она вскочила и – хотя голова у нее еще кружилась, а глаза застилал туман – почти не сознавая, что делает, подняла тяжелый мушкет.
– Мы должны драться! – крикнула отважная девушка прятавшим головы испанским солдатам, хотя сама толком не умела обращаться с мушкетом и даже не знала, заряжен ли он. Так, с оружием в руках, не оглядываясь, двинулась Мария навстречу французскому отряду. Пристыженные испанские пехотинцы встали и последовали за ней.
* * *
– Ты хочешь сказать, что молодая женщина собрала у Проломных ворот солдат и повела их в бой, который спас город?
Генерал Палафокс, командующий испанскими войсками и ополченцами, защищавшими Сарагосу, изумленно уставился на своего адъютанта.
– Это было настоящее чудо, – заявил тот. – Сарагоса – вообще город чудес, и не последнее из них то, что французам до сих пор не удалось занять его и перебить нас всех.
Новость о схватке у ворот адъютант передал генералу на ходу, подстроившись под его шаг, когда тот выходил из церкви.
– Жаль, что у меня нет возможности перепоручить оборону этого города Господу Богу, – проворчал генерал, – но, насколько мне удалось понять, Всевышний считает, что нам следует сражаться самим.
Во время предыдущего развернутого наступления французов на город Палафокс дал им бой и был ранен, однако, будучи человеком большого мужества и неукротимого нрава, продолжал руководить обороной Сарагосы. Он принадлежал к числу тех немногочисленных испанских военачальников, которые, собрав вокруг себя на свой страх и риск отряды регулярных войск и ополчения, давали отпор захватчикам. Его передергивало при мысли о том, что войска мадридского гарнизона безучастно позволили оккупантам расправиться с горожанами. Да, испанские солдаты находились в меньшинстве, и им было приказано не препятствовать захвату столицы превосходившими их в соотношении дюжина к одному французам, но как может испанский воин допустить, чтобы иноземцы убивали на испанской земле его безоружных соотечественников?
Правда, те командиры, которые не сумели или не пожелали дать отпор захватчикам, теперь уже больше никем не командовали. Прокатившаяся по всей Испании волна народного возмущения смела со своих постов, а то и лишила жизни всех тех, кто, будучи облечен властью, боялся выступить против французов или переходил на их сторону.
До вторжения в Испанию Наполеон направлял свои войска против прекрасно обученных и хорошо вооруженных армий других монархов, объявляя, будто ведет своего рода «Крестовый поход по распространению Евангелия Революции», но в Испании вдруг оказалось, что его солдаты воюют не против тиранов, а против того самого народа, который они, по утверждению своего императора, «освобождали».