Ярослава. Знахарка (СИ)

Повозка мерно раскачивалась, подпрыгивая на засыпанных снегом кочках. Скоро проселочная дорога кончится, и начнется Пыльный Тракт. Там будет ехать легче.

Яра умышленно долго глядела вдаль, стараясь быть отчужденной. Да и что сказать Святу? Что она не знает своей семьи? Что понимает только одно – жить нахлебницей? Медом такую жизнь не назовешь. А ведь Ярослава даже не знала мать. Не то, что отца.

Она силилась представить его себе, но гнев за поломанную судьбу Мары не рисовал в мыслях ничего путного, и Яра сдавалась.

Нет, Святу незачем все это.

– Кончился воск? – Верный друг в который раз пытался наладить разговор, но тот упорно сходил на нет. Он перегнулся, и, схватив шкуру убитого прошлой зимой медведя, укрыл ею ноги знахарки. – Яра, ну что ты?

Он нарочно остановил рябую лошадь у верстового столба. Та опасливо повела ухом и заржала. Кругом – лес. Снова волки? Животина попробовала вырвать поводья из рук Свята, только быстро поняла: тот сильнее. Опустила голову, загребла копытом мокрый снег.

– Яра, мы больше не дети.

– Знаю, – согласилась та. – А значит, и тяжбу за поступки нам нести самим.

– Какую тяжбу, Яра? – Свят резко схватил ее за руку, отчего Яра поморщилась: – Ты – это ты. Не селяне Светломеста. Не мать и не батька. Ты не можешь нести их грехи на себе.

– Могу, – запротестовала она яростно и уже тише продолжила: – И несу. Все эти зимы.

– Так дай помочь! – Свят не отпускал руку знахарки из ладоней, хотя подруга отчаянно сопротивлялась. – Иль не люб?

– Свят… – Яра так тепло протянула его имя, что охотник все понял. – Мы с детства вместе. Как можешь такое?..

– Прости. Никак. Дурень я, Ярка. Дурень!

И он звонко чмокнул ее в щеку, отчего та мгновенно покрылась румянцем. Поводья с силой натянулись, а животина продолжила путь.

Вскоре впереди показался Покошенный Трактир, и Свят остановил лошадь.

– Погоди, Ярка, я сейчас.

Он быстро спрыгнул с повозки и скрылся за массивной дубовой дверью. Яра поглядела кругом: никого. Слишком рано. Да и на небе едва поспели явиться вишневые ленты.

Девка хотела было спрыгнуть с повозки, чтоб немного размять ноги, но Свят опередил ее:

– На вот, – он протянул знахарке увесистый жбан, от которого поднимался уютный парок. – Зверобой, как ты любишь.

И, перевернув ладонь Яры, всыпал в нее сладкой смолы.

– В дорогу, – пояснил он, – пей, нам ехать еще.

Яра благодарно улыбнулась Святу и сделала маленький глоток. Чудесно! Она уже немного замерзла, и горячий напой вернул ей бодрость. Еще версты две – и выстава. А там можно приглядеть ткани и бус, если, конечно, останутся алтыны после воска.

Напой скоро закончился, и Свят вернул жбан хозяину трактира. Сладкий гостинец доедали стоя, и молодая знахарка щедро делилась им с другом. Улыбалась, потому как смола хорошею была, целебной. А впереди – целый день, и силы им понадобятся.

– Садись, – друг приподнял Яру за талию, задержав ладони всего на секунду. Но и этого хватило, чтобы лицо Ярославы снова покрылось румянцем. – Поедем.

Выставу было слышно за версту. А уж здесь, у ворот, гомон казался и вовсе невыносимым. Яра спрыгнула с повозки. Нужно торопиться! Свят глазами искал сторожа для животины, когда знахарка махнула ему:

– Ступай в лавку оружейника, а я загляну к Хвалимиру отдать снадобья да краску. Жди меня у ворот, как справишься.

Знахарка заспешила. Солнце уже стояло высоко в небе, а ей столько поспеть!

Выстава встретила Ярославу шумом перебивающих друг друга голосов и выкриками торговцев. В загонах блеяли овцы да визжали поросята, которых раз за разом отрывали от сородичей, вынося оценщику на лютый холод. То и дело мимо пробегал мужик, несущий в клети разъяренного петуха, а уж лошади…

Яра едва успела отпрыгнуть в сторону, как на нее налетели:

– Ишь, окаянная! Под ноги гляди!

Здоровый детина в одном кафтане торопился: мороз пощипывал его за голые руки и раскрасневшиеся щеки, а запах браги недвусмысленно говорил, откуда его вырвали на свет божий. Небось, к отхожему месту спешил… Знахарка пробормотала извинения, вжавшись в яркий лоток торгового ряда, но тут ее поджидала новая напасть. За рукава тулупа стали дергать со всех сторон, выкрикивая:

– Ткани! Чистый лен. Тонкий хлопок. Ситец!

– Лукошки! Корзины из бересты и луба!

– Сало! С майораном, тмином, кардамоном и чесноком, свежее…

Привычная к такой напасти, Ярослава быстро собралась с мыслями. Она миновала ряды с едой и тканями, завернув в небольшую улочку, где плотно жались друг к другу деревянные лавки. Толкнула локтем дверь, вошла. В ноздри ударил яркий запах сухих трав, и Яре на миг показалось, что она дома.

В лавке было много народа. Со всех углов слышались говор и ругань, и Ярослава пригляделась. Девки, молодые, и все за краской.

Хвалимир кивнул высокому худому мальчонке – сыну – и, оставив его за себя, подошел к молодой знахарке:

– Ярушка, поздно ты сегодня. Вишь, сколько баб намело. И все за твоей краской. Принесла?

Та кивнула, поздоровавшись.

– Принесла, Хвалимир. Есть еще снадобья от жара и простуды, для примочек к язвам…

– Мы ж не договаривались! – И старый Хвалимир хитро оглядел лукошко Яры. – Сколько взяла?