Ярослава и Грач

В комнате темно, в этой квартире у них отличные шторы в спальне, совсем не пропускают свет.

— Давно ты сделала обо мне выводы? — наконец спрашивает он.

Яре не хочется это обсуждать. Но она чувствует: надо. Пока еще этот вечер не закончен, пока дана индульгенция на все, что будет сказано, можно рассказать все, как есть. Потом будет сложнее.

Она сглатывает и начинает:

— Полгода назад включила телевизор, а там шла передача про пары с большой разницей в возрасте. Всякие психологи давали комментарии. И, разумеется, показывали примеры неудачных отношений…

Она смотрела и думала: какая чушь, это все не про них, они-то друг друга любят… А потом…

— И ты все это переложила на нас?

Яра закрывает глаза.

— Там была пара… Девушка сказала, что муж у нее старше и мудрее и его надо во всем слушаться, и в этом залог их счастливого брака. А мужчина рассмеялся и ответил, что у его жены, конечно, бывают заскоки, но он уже привык не обращать внимания на детские капризы… И меня как током ударило. Что я не знаю что ли, что я один сплошной детский каприз?..

В тот момент она вдруг ясно увидела себя глазами Гриши. И это было ужасно.

— И что ты не пришла ко мне? Обсудили бы. Посмеялись над идиотом.

— А мы с тобой в последний год не сильно много разговариваем. А тогда я два дня вообще с тобой говорить не могла, только ты не заметил. А потом ничего, отпустило, но мысль эта все равно засела в голове, и на нее накрутилось всякое… В том числе то, зачем ты вообще полез в эти отношения.

Григорий молчит какое-то время, а потом темноту между ними наполняет его неуверенный голос.

— Яр, я… У тебя же все детство сплошь разбитые локти да коленки. Ты на велосипеде не могла два метра проехать, чтобы не упасть. Помнишь, как рухнула лицом на гравийную дорожку?

Яра морщится. Такое не забывается.

— Ну вот. А бежала ты со всем с этим ко мне, если я был в пределах досягаемости. А учитывая, что лето за летом ты проводила в Конторе… Яр, я просто привык тебя опекать.

— Ну так одно дело опекать, а другое: сделай как я сказал… — обиженно бурчит она.

— А так одно их другого вытекает. И очень сложно взять и поменять линию поведения.

— Но ты все время это делаешь, — вскрикивает Яра. — Давишь возрастом. Я умнее, я мудрее, я опытнее, я лучше знаю, слушай меня и делай, как я говорю…

— Я так не делаю.

— Делаешь. Но Гриш, я ж выросла, правда. Я сама хочу. Даже родители отпустили меня в свое время к тебе, а ты никак с меня поводок не снимешь.

— Правда делаю?

— Угу…

— Яр, я…

Яра слышит, как он глубоко вздыхает.

— Я тебе сейчас одну вещь скажу. Только ты постарайся понять правильно. Я ведь вижу, что ты превращаешься во взрослую женщину, и, наверное, боюсь этого, и подсознательно пытаюсь тормозить процесс.

— Боишься, что перестану слушаться?

— Боюсь, что ты уйдешь, Яр, — отвечает он, и в голосе и правда страх. Больше: мука. — Поймёшь, что переросла меня, и уйдешь.

Яра обдумывает сказанное. И в голову лезут слова, которые он тоже сказал ей сегодня.

— Ты сказал, что слишком много поставил на наши отношения. Ты поэтому не хочешь меня отпускать, потому что тогда получится, что все проиграл?

Грач отворачивается, откидывается на подушку. Яра делает так же. Над головой сереет квадрат потолка, а посередине черным размытым пятном — люстра.

— Наверное, поэтому в том числе. Но еще потому, что я не хочу потерять тебя. Вот тогда я точно все проиграю. Нам с тобой был дан шанс, Яр, а их, на самом деле, не так много бывает. Это только кажется, что за углом толпа из женщин или мужчин, из которых можно выбирать и которые готовы выбрать тебя. Но тогда бы не было столько одиноких людей. Я хочу использовать наш шанс. Я хочу что-то построить. С тобой. Возможно, это эгоистично и нечестно по отношению к тебе. Но ты заставляешь меня хотеть быть эгоистом.

Яра молчит. Ей нечего на это сказать. Все предельно честно и понятно. И выбор за ней. Стремно-то как.

— Почему ты тогда не ушла? — вдруг спрашивает он.

Теперь ее черед вздыхать.

— Я пошла к маме и спросила, чего я захочу от отношений лет через десять-пятнадцать. И она ответила, что я захочу стабильности. Уверенности, надежности, постоянства. Возможности быть собой. А еще безопасности и уважения. А я не знаю ничего более постоянного, надежного, стабильного и безопасного, чем ты. И никто никогда не давал мне столько уверенности в себе. Ну, а такой, какая я есть, меня вообще по-моему только ты до конца и принимаешь. И я подумала, может быть есть смысл забыть с чего все начиналось и подождать, чтобы увидеть, во что все выльется? Всего каких-то десять лет, да?

— И как успехи?

— Да так себе, если честно. Когда Ритка развелась, мне орать хотелось: «Ты на год меньше с ним была, чем я, ты что, не могла немного потерпеть, я же терплю!» Но потом прошло время, и я успокоилась. И вот смотрю на нее сейчас… Ты конечно, можешь сколько угодно думать, что у меня нет мозгов…

— Яр… Ну извинился же уже…