Ярослав Домбровский

Мирный договор в корне изменил обстановку и разрушил все планы Домбровского. «Мир, — писал он, — постыдный мир заключен, и это, может быть, даже к лучшему, не потому что Франция не могла продолжать войны из-за истощения своих материальных ресурсов, а потому, что ей недостает силы моральной,которая, как бы то ни было, составляет главную опору каждого народа. Вогезская армия, в которую входит польский легион, будет распущена […]. Не знаю еще, на каких условиях это произойдет, знаю только, что министерство […] очень плохо относится к нам, гарибальдийцам. Торгуются с нами о чинах и создают нам тысячи трудностей, хотя, клянусь богом и истиной, что во всей французской армии сейчас только здесь и можно найти несколько способных офицеров».

Заканчивалось письмо изложением ближайших намерений Домбровского. «Что касается меня, — заявляет он, — то я немедленно подаю в отставку. Я так подавлен всем виденным, так обманут во всех своих надеждах и мечтах, так сломлен этой ужасной драмой целого народа, полного вдохновения и самопожертвования, обладавшего огромными материальными средствами, которых было бы достаточно для восстановления мира и свободы во всей Европе, но деморализованного и бессовестно проданного горсткой мошенников и бездарностей, что решил навсегда отказаться от общественной деятельноси. Замкнусь в своей семье, буду для нее работать; воспитаю своих детей скромными и простыми людьми; научу их пренебрегать теми великими стремлениями, которые и в самом деле велики и прекрасны, но которые убивают человека физически и морально; постараюсь влить в них любовь к скромной работе и скромному положению, ибо только в этом заключается счастье, если его вообще можно найти на земле».

Человек действия, Домбровский, приняв решение, начал сразу же раздумывать над способами своего перехода к «обыденной» деятельности. «Есть у меня тут, — писал он дяде, — разные проекты, но об этом потом. Прежде всего добуду французское гражданство, на которое теперь-то уж я имею полное право, а потом, разобравшись, что можно сделать, буду просить Вас о совете».

Однако депрессивное состояние, вызвавшее мысли об отказе от политической деятельности, продолжалось недолго. Да и события принимали такой оборот, при котором Домбровский никак не мог оставаться в стороне от их развития. Незадолго до своего послания дяде Домбровский в письме Воловскому предсказывал: «В нынешней всеобщей разрухе, возможно, найдет себе опору будущая революция, которая наверняка не будет такой маленькой, как нынешняя». И предсказания эти вскоре начали сбываться.

Неуклонно нараставшая борьба трудящихся Франции против своекорыстной, изменнической политики правительства Тьера к весне 1871 года достигла предельного напряжения. 18 марта пролетариат Парижа восстал, сверг власть буржуазии и создал революционное рабочее правительство — Парижскую коммуну. Она явилась хотя и неполным, непрочным, но первым в истории человечества реальным воплощением в жизнь диктатуры пролетариата, неизбежность которой теоретически обосновали Маркс и Энгельс. Руководство Парижской коммуной, торжественно провозглашенной 28 марта и просуществовавшей до 28 мая 1871 года, делили между собой состоявшее главным образом из бланкистов «большинство» и «меньшинство», объединявшее преимущественно последователей Прудона. Отсюда те крупные политические ошибки в действиях Коммуны, которые в значительной мере обусловили как ее поражение, так и противоречия в действиях ее административных и военных органов. Среди руководящих деятелей Коммуны и среди рядовых коммунаров было немало участников Международного товарищества рабочих, что оказало определенное положительное влияние на ход событий.

Карикатура на генерала Трошю, автора плана, который отдавал пруссакам ключи от Парижа.

Домбровский, Врублевский и многие из их соотечественников горячо сочувствовали освободительным стремлениям французских трудящихся, имели друзей и политических единомышленников среди активных революционных деятелей Парижа. Кроме этого, они отлично понимали, что победа демократической и социальной революции во Франции улучшит условия для освобождения Польши, тогда как поражение восставших парижан непременно их ухудшит. Поэтому не приходится удивляться тому, что многие из них без колебаний оказались в рядах коммунаров. Что касается Домбровского, то он сразу почувствовал, что теперь его революционный опыт и военные знания непременно понадобятся, и не ошибся в этом.

На сторону Коммуны встало вообще много иностранцев. В последнем исследовании, затрагивающем данную тему, приводятся следующие данные о тех иностранных участниках Коммуны, которые предстали перед военным судом версальцев. Всего их насчитывалось 1725 человек из 35 тысяч преданных суду коммунаров. Больше всего среди иностранцев было бельгийцев; затем шли поляки и итальянцы. Исчерпывающего списка поляков — участников Коммуны пока нет; общая численность их достигала, как минимум, 400 человек.