Японская разведка против СССР

Судзуки, например, посоветовал глубже изучать не только Японию, но и японцев, методы работы КГБ по которым чаще всего не подходят, и посоветовал, какой путь в этом направлении избрать. Он оказался настолько верным и настолько не укладывался в отработанные в КГБ правила и нормы, что благодаря этому мне удалось кое-чего добиться. Но об этом мне лучше умолчать — пусть это останется моей личной тайной, ибо я уже давно закончил свою тайную деятельность и никто все равно не сможет пройти моим путем — у него должен быть свой.

Впоследствии мне приходилось встречаться и разговаривать с Судзуки, но о прошлом не было сказано ни одного слова, как будто мы были незнакомы.

Итак, моя первая попытка выйти на оперативный простор закончилась провалом, как в пословице: «Первый блин вышел комом», но затем выпечка пошла отменной.

«Чистая контрразведка»

Работа по вербовке иностранцев — это большой труд и большое искусство. И не каждому оперативному сотруднику удается добиться положительного результата. При этом вы не найдете двух совершенно одинаковых сюжетов в этом щекотливом деле — все индивидуально.

Кое-что в этом деле у меня получалось. Главное, что я всегда работал чистыми руками, то есть никого и никогда не унижал и не оскорблял. Мне просто удавалось находить точки соприкосновения и устанавливать атмосферу взаимного доверия с иностранцами, не только с японцами. Я никогда никого из них не обманул и никого не затянул в компрометирующую, «безысходную» ситуацию. Я думаю, что этой работой не нанес ущерба Японии и другим азиатским странам, по которым мне тоже приходилось работать.

Однако иногда случались срывы, так как непредвиденные обстоятельства не позволяли довести начатое дело до конца.

Как-то на нейтральной почве я познакомился с японским дипломатом Сато. Но после нескольких встреч с ним я пришел к убеждению, что дело мертвое, или, как говорят муровцы, висяк. Ибо, кроме взаимных угощений, продвижения вперед не было, да и перспективы не просматривались.

Но однажды за обедом, когда мы поговорили по вопросам советско-японских отношений, я скорее автоматически, нежели целенаправленно спросилСато:

— А кто же мешает улучшению японо-советских отношений?

— Да вы его знаете, — уклончиво ответил осторожный японец.

— Нет, вы все же назовите его фамилию, — продолжал настаивать я.

— Ну зачем вам это? Все равно вы его с работы не уволите, — со смехом ответил Сато.

— Ошибаетесь, — серьезно сказал я, — мы все можем. Я вас спрашиваю потому, чтобы не уволить невиновного человека.

Японец расхохотался, а затем сказал:

— Да это вам известный Хогэн! — И продолжал: — Хотел бы я посмотреть, как вы его уволите!

Хогэн Синсаку, 1911 года рождения, был в то время первым заместителем министра иностранных дел Японии. Некоторые специалисты в нашей стране считали, что именно он определял тот жесткий курс, которого придерживалась Япония в своих отношениях с Советским Союзом. Хотя занимать такую позицию по отношению к нашей стране у него были причины, в том числе личные (до войны его сын, когда отец работал в японском посольстве в Москве, покончил жизнь самоубийством при довольно странных обстоятельствах, и родители подозревали, что в этом деле был замешан НКВД). Но вряд ли один человек смог бы настроить японское правительство против СССР, если бы не было других причин или обстоятельств. Но тем не менее я поблагодарил Сато за информацию и сказал, что мы учтем эти сведения, и посоветовал ему следить за событиями. Он отнесся к этому разговору скептически, как к игре. Впрочем, я тоже считал, что это не более чем шутка.

Однако вскоре последовали неожиданные события. Через два дня, в ночь на выходной день, я заступил на дежурство по управлению. По существовавшему порядку к дежурному стекалась самая различная информация о происшествиях в нашей стране и за рубежом, в том числе поступали телеграммы посольств СССР во всех странах мира, наиболее важные из которых утром докладывались руководству.

Около двенадцати ночи дежурному доставили экстренную телеграмму посла СССР в Токио О.А.Трояновского, в которой он сообщал, что его супруга в тот день случайно встретила заплаканную жену С. Хогэна, которая была очень расстроена и сообщила об освобождении мужа от занимаемой должности и отправке его в отставку.

О более ценном подарке, чем эта телеграмма, я не мог и мечтать. Согласовывать свои действия ночью мне было не с кем, да и то, что я намеревался сделать, не требовало особых санкций, поэтому я решил позвонить Сато немедленно, хотя понимал, что поступаю не совсем прилично, так как время было позднее. Извинившись за поздний звонок, будничным тоном (как будто только и занимаюсь перестановкой кадров в МИДе Японии), я сказал японцу:

— Спасибо за вашу информацию. Мы его убрали.

— Кого? — поинтересовался не отошедший ото сна японец.