Японская новелла

В антологии приводятся два из десяти рассказов сборника “Цуцуми тюнагон моногатари”(“Рассказы среднего государственного советника Цуцуми”). Точная дата его составления неизвестна, наиболее вероятное время написания — середина XI века. Общий тон этого произведения — вполне иронический. Хорошее представление об направленности сборника дает рассказ “Любительница гусениц”.Его героиня Химэгими настолько экстравагантна, что очаровательным бабочкам она предпочитает “ужасных” гусениц. При этом Химэгими нарушает все условности хэйанского общества: берет в услужение мальчишек, не чернит зубы, не красится, не выщипывает бровей, ее шаровары белые, а не красные, как было принято. И даже с родителями она беседует так, чтобы они не могли видеть ее лица — так поступали только с кавалерами. Но даже экстравагантная Химэгими не может до конца преодолеть условности высшего света: она испытывает дискомфорт из-за того, что ее любимые гусеницы лишены поэтического ореола — стихотворцы прошлого обходили их молчанием.

Текст “Цуцуми-тюнагон моногатари”,похоже, не сохранился полностью. Об этом говорят и некоторые косвенные данные, и приписка в конце новеллы “Продолжение в следующем свитке”. Свитке, который не сохранился. Впрочем, вполне возможно, что эта приписка обусловлена игривым настроением автора, который счел уместным посмеяться не только над условностями быта и взглядов хэйанских аристократов, но и над нами, читателями XXI века.

Свое дальнейшее развитие жанр рассказа получает в литературе, которая носит название “отоги-дзоси”. Этот термин требует некоторых пояснений. Отоги-дзоси — анонимные рассказы, созданные в период XIV-XVI веков. Первоначально они были известны в рукописях, с XVII века их стали издавать и ксилографическим способом. В начале XVIII века издатель Сибукава Сэйуэмон выпустил двадцать три рассказа в серии, которую он назвал “Библиотекой для чтения”(“Отоги бунко”). Отсюда, по вполне случайным и не вполне чисто литературным обстоятельствам, рассказы XIV-XVI столетий и получили название “отоги-дзоси”, где “отоги” — это “чтение”, а “дзоси” — “записи”. То есть “отоги-дзоси” можно приблизительно перевести как “истории для рассказывания”. Их сохранилось несколько сотен.

Хотя сюжет отоги-дзоси часто не умеет обходиться без вмешательства богов и будд, все-таки эти рассказы повествуют не столько о них, сколько о людях, взаимоотношениях между ними. А боги с буддами только опосредуют отношения между людьми. Показательно, что герои отоги-дзоси обычно живут вполне обычной жизнью в миру. Они меньше молятся (т.е. разговаривают с божествами и буддами), зато чаще вступают в диалог с себе подобными. А потому они являются предтечей героев городского рассказа, не столь отягощенного религиозными реминисценциями.

Литература “отоги-дзоси” долгое время считалась в японском литературоведении жанром “низким”. Действительно, героями этих рассказов часто являются люди совсем не аристократического происхождения здесь и солевар, и торговец рыбой... Да мало ли кто еще. Но теперь читатели и ученые по достоинству оценили этот “простонародный” жанр.

К рассказам “отоги-дзоси” тяготеет и рассказ “Об основании зеркального храма”,взятый из сборника “Синто-сю”(“Сборник синтоистских повествований”, XIV в.). Хотя содержание этого сборника имеет по преимуществу серьезный характер (деяния синтоистских божеств, легенды об основании синтоистских святилищ), в данном рассказе основой сюжета служит забавная история о деревенском простофиле, который, попав в город, впервые увидел зеркало.

В XVII в. в общественной жизни Японии произошли колоссальные изменения страна, раздираемая прежде нескончаемыми гражданскими войнами, наконец-то приобрела сильную центральную власть в лице военных правителей (сёгунов) из дома Токугава. В Японии воцарились мир и порядок, в результате чего страну покрыли многочисленные города-стотысячники. Самым крупным городом эпохи был Эдо (нынешний Токио), население которого довольно быстро превысило миллион человек. Процветали ремесла, торговля, сфера обслуживания. И теперь деньги, а не самурайский меч становились знаком благополучия беднеющие самураи, которые раньше кичились тем, что не в состоянии различать номиналы монет, были вынуждены обращаться к купцам и ростовщикам за денежным вспомоществованием.