Янычары

Ибн Инджиль вернулся с полным успехом: он разбил терроризировавшую окрестности банду и привез их бандершу, за голову которой была назначена высокая награда. Был он, однако, необыкновенно мрачен и задумчив. Более того: вернувшись, насосался где-то добытого ал-кохл, так что его пришлось наутро отпаивать чаем.

– Что, не годишься на роль Персея? – шутливо заметил ага. – Не смог спасти новую Андромеду из пасти чудища? Конечно, ведь для этого тебе нужно было бы обнажить клинок и плечом к плечу с ней биться против своего войска...

Ибн Инджиль пожал плечами и криво усмехнулся...

– Такое уж пришло время, – гораздо серьезнее заметил ага, – что милосердие оборачивается жестокостью и лишь в жестокости заключено истинное милосердие. Воины не могут чувствовать сострадания – ни к друзьям, ни к врагам, ибо у настоящего воина нет жалости к себе. Как только он начинает чувствовать жалость к кому бы то ни было, даже к себе, – он перестает быть воином. Он становится жертвой...

Ибн Инджиль тяжело опустился на ковер и уперся спиной в стену.

А женщина требует жалости к себе и вызывает ее в сердце воина. И воин роняет меч из свох рук! Любой воин, пусть даже самый могучий! От этого и говорится: женщина стуит армии и может сокрушить государство. Заклинаю тебя, – поведай мне те слова, которые говорила тебе эта сасык-аджарха! Заклинаю тебя, если ты сейчас не готов поведать ее слова, внимательно обдумай их сам, пойми, где в них спрятан яд!.. Поистине, это была шулмас, из тех, которые принимают облик прекрасных девушек, но угощают своих жертв отравленным питьем! Шулмас боится игл и колючек, а ее магическая сила – в нескольких золотых волосках на затылке, благодаря которым она может вынудить любого исполнить свои желания...

Так закончил свои слова Акче-Коджа. Но ибн Инджиль – поразительно! – никак не отреагировал на эту диалектику, просто промолчал. А молчание, как известно, – такой аргумент, которой опровергнуть невозможно.

И тогда ага орты, сопоставив все известные ему факты и сделав свои выводы, тем же вечером отправил ибн Инджиля в длительную командировку в Енишехери, собственно, в текке поблизости от него. У него давно лежал фирман, требующий откомандирования Абдаллаха туда, – там действительно не ладилось что-то с испытаниями пушек и нужна была его помощь. Он отправил его, еще не вполне проспавшегося от ночной пьянки, с нарочными, – по сути, под конвоем, – ибо не был уверен, куда поведут ноги самого ибн Инджиля. А он безусловно не должен был видеть казни бандитки, назначенной на этот день.

– Кто никогда не совершал безрассудств, тот не так мудр, как ему кажется, – пробормотал Акче-Коджа. Ибн Инджиль был симпатичен ему.

СЕВЕР

Чума

– Клянусь Аллахом, пришло время определиться с Севером! – сказал Орхан, грузно сидевший на коне, голубовато-зеленый (священного цвета кёк) чепрак которого был заткан золотыми узорами. – Как давно это было, – помнишь! – когда мы, молодые и горячие, под стенами Бурсы говорили, что Крым станет главной заботой, когда проливы будут наши. Хвала Аллаху, это время настало...

Тень от дубовой рощи, пока еще растущей на том месте, где через век поднимется зубчатая красноватая твердыня башни Анталу-Гиссар, легла к копытам его коня. Солнце было на западе, и на том берегу пролива, там, где поднимется вторая башня-близнец, Румели-Гиссар, сейчас слоился лишь багровый туман.

– Когда-то здесь наводил мосты в Европу Дарий... – задумчиво сказал Хайр уд-Дин. – Но его поход на скифов оказался неудачным...

– Когда-то отсюда ушли в Европу этруски, – возразил Орхан, – и, клянусь Аллахом, весь мир узнал о державе, созданной ими ... Здесь, «при слиянии водных путей и путей караванных», от века пребывает центр мира дольнего, как центр горнего мира, рай, находится у скрещения четырех райских рек. Поистине, на эту страну, как сказал мудрейший Саади, пала тень птицы Хумай ... И наш поход в страну Севера должен быть не просто удачным, в отличие от похода Дария. Он должен быть не просто победоносным – он должен быть выгодным. А потому прежде чем взовьется первая стрела новой войны, мы должны хорошо, очень хорошо подумать!..

Однако чума, пришедшая с севера, на время отодвинула в сторону думы о нем.

.g».D:\TEXT\FOENIX\JANUCH\16.BMP»;3.0»;3.0»;

***

Когда-то в древности на небе было слишком много солнц и земля выгорала от их жара. Боги велели Тарбаган-мергену , отличному лучнику, сбить своими выстрелами с неба лишние солнца. С тех пор солнце на небе только одно.

Но волшебные лук и стрелы остались у Тарбаган-мергена. Теперь он стреляет из-под земли. И его подземные стрелы страшнее небесных. Люди называют их – чума...