Янтарный след

– Змей ты подколодный… Загубил ты мою внучку, жизни ее молодой лишил… Как ты нож холодный ей в грудь вогнал, так завтра и тебе вгонят… Как она ушла со свету белого, срока своего не доживши, так и ты не доживешь… Как она своего чада-первенца не увидела, так и ты своего не увидишь. Лишил ты ее радости дедов повстречать, отнял пути назад в род ее живой. Рабой брата своего, такого же змея ядовитого, сделал навек. Одна для тебя надежда – верни мою Уневу, верни к дедам ее, чтобы могла она в свой срок заново живой вернуться. А не вернешь – за тобою ходить буду, пока сам живота не лишишься… Да того ждать недолго…

Голос был глухой, скрипучий, скрежещущий и режущий слух: как будто по самим костям твоим скребут чем-то холодным и твердым, от этого все тело наполнялось противной болезненной дрожью, а душу заливал ужас беззащитности перед злом. Но хуже показалось другое: Снефрид ничего не понимала! Чернота говорила на незнакомом ей языке – видимо, славянском, на язык финнов или эйстов он не очень походил. Тем не менее Снефрид молча слушала, пока голос не смолк.

– Лихо твою мать… – протянул Свенельд.

Этих слов Снефрид тоже не поняла, но у нее мелькнула спасительная мысль.

– Ты слышал?

– Слышал я, ётуна того в корягу…

Свенельд оглянулся, но Снефрид уже взмахнула жезлом, прогоняя сущность, и черное окно схлопнулось, позади Свенельда снова блестела отраженным звездным светом вода на перекате.

Молча Свенельд шагнул обратно к иве и сел на землю, прислонясь спиной к стволу. Снефрид, с жезлом в руке, осторожно подошла, пошарила рукой по лежачему стволу, убедилась, что на нем можно сидеть, и тоже села. Еще помолчала и спросила:

– Что… он сказал? Я ничего не поняла.

– Я понял… – не сразу ответил Свенельд, но было ясно: он вовсе не горит желанием рассказывать, что такое он понял.

Во мраке Снефрид смутно различала движение: кажется, Свенельд тер лицо руками и ерошил волосы, стараясь прийти в себя. Она дала ему собраться с мыслями, потом тронула за плечо:

– Расскажи. Как я смогу помочь, если не знаю, в чем дело?

Свенельд еще раз глубоко вздохнул – и рассказал. Про зимний поход на Оку и Упу. Про гибель Годреда. Про его погребение, когда он сам выбрал в посмертные спутницы для брата самую лучшую из женщин Тархан-городца: Уневу, дочь Вратимира, князя оковских вятичей, молодую жену тархановского воеводы. Совсем молодую.

– Теперь она с ним в Валгалле и для своего рода оковского потеряна, – добавил Свенельд. – А это, видно, кто-то из родичей ее… Жуть эта сказала, «внучка». Видать, бабка ее. Живая сама, нет ли…

– Значит, кто-то из родных той женщины или прислал к тебе посыла[18], или сам таскается за тобой в виде духа? Ради мести? О Фрейя!

Снефрид встала с лежачей ивы и прошла несколько шагов, но побоялась споткнуться и вернулась. В мыслях мела метель, и ясным было одно: посыла нужно как можно скорее отогнать, иначе…

– Тебе нельзя идти на Бёдвара, пока мы не избавимся от посыла!

Она думала, что Свенельд воспротивится, но он кивнул:

– Нельзя. А то жена вдовой останется, а она сама не старше той… Эта хмарь сказала, изведет меня скоро.

– Но что же… – Снефрид в досаде взмахнула руками, все еще держа жезл вёльвы. Потом шумно вздохнула. – Обожди. Я… позову на помощь.

– Кого?

– Мне есть кого позвать. Не знаю, услышишь ли ты его… но не вмешивайся.

– Он такой страшный? – Свенельд понял, что она имеет в виду кого-то из духов.

– О нет. Скорее наоборот.

Снефрид отошла и встала ближе к воде, так что перед ней открылось, с высоты крутого берега, блестящее под светом звезд ровное полотно текучей воды, лишь кое-где рябившее близ подводных камней. Глядя в воду, Снефрид усомнилась: стоит ли ей звать Хравна Черного? Его ли следует звать? Гораздо лучше ей помог бы кое-кто другой, но выйдет ли такое дело? Сможет ли она дозваться отсюда, из-за моря?

Снефрид простерла к воде руку с зажатым жезлом и заговорила:

Ночь была в мире,
Норна явилась
Судьбу предрекать
Могучему мужу.
Зову тебя, Хравнхильд!
Ответь мне, спе-диса!
Открой мне, как можно
Несчастья избегнуть?

Жезл в ее вытянутой руке начал мягко светиться. Засияли серебряные нити, наматываясь на жезл и напоминая о том, что это колдовское орудие возникло из веретена.

– А сколько трудов мне стоило заставить тебя взять жезл!

Снефрид обернулась на знакомый голос – возле нее стояла Хравнхильд, ее покойная тетка-колдунья. Вернее, это была когда-то давно призванная чарами Хравнхильд спе-диса Эйрика, принявшая облик самой Хравнхильд в ту пору. Теперь она выглядела девушкой моложе Снефрид. Ее синие глаза на продолговатом лице с высокими скулами и впалыми щеками сияли даже во тьме.