Янтарь

-..не твоя, — прошептала я и это получилось слишком смущенно и как-то даже неуверенно, потому что словно только сейчас я поняла, как сама прижимаюсь к нему, обхватывая руками крепко-крепко за мощный горячий торс, и искренне наслаждаясь ароматом, который убаюкивал и успокаивал меня, вселяя надежду на то, что все может быть хорошо…стоит лишь довериться. Один разок. Может в этот раз все будет иначе?

Он был моей смертью.

Было страшно до полного онемения стоять перед лицом своей неминуемой погибели, не понимая даже того, кинется ли он на меня сразу, или даст возможность объяснить хоть что-нибудь.

Я и сейчас знала, что нужно делать и как себя нужно вести, чтобы не попасть в лапы хищников, вот только теперь я не могла положиться на кого-то, кроме себя самой и моей ограниченной силы…

С этими словами я демонстративно вернулась к своему занятию, принявшись снова греть воду, делать молочную смесь, а еще вид, что мне совершенно не интересно ушел Янтарь или остался.

Страсть, огонь и нетерпение, с которым он касался меня сейчас было тем огненным блаженством, о котором я мечтала, тайно глядя на него и боясь признаться даже себе самой, что этот мужчина с первого взгляда впечатлил меня настолько, что я так и не смогла прийти в себя, как бы старательно не пыталась это сделать!

— Я слышала про детей рода Бурых. Заберете к себе моего Молчуна? — но как бы я не храбрилась, а голос дрогнул и осип, пока я старалась не думать о том, как мой сладкий карапуз будет расти без меня…впору было задуматься над тем. есть ли у Беров рай и видят ли они нас с неба, как в это верили простые люди.

Именно этого мне стоило бояться с того самого момента, как он оказался рядом, согревая своим теплом и помогая с малышом, не смотря на мое глупое воинственное поведение, целью которого было отдалить его от себя как можно быстрее и как можно дальше!

Было ощущение, что из легких вышел весь воздух, словно через шарик, который проткнули иголкой, оставляя в теле лишь какую-то звенящую пустоту, словно все чувства во мне замерзли и впали в анабиоз, чтобы не было еще больнее и еще страшнее.

Я растерянно и с большим удивлением рассматривала мужчину который на удивление спокойно позволял мне делать это, не двигаясь, но при этом стоя совершенно расспабленно и спокойно.

— Давно ты здесь? — покосилась я на невозмутимую девушку, пока не в силах понять, мне ее сразу попытаться придушить или сделать вид, что я не понимаю о чем она говорит, и как можно быстрее избавиться от этого незваного гостя. напомнив о том, что дети ждут ее чуткого внимания?

Оставалось понять, каким образом я смогу передать малыша так, чтобы Янтарь ушел сам и не пострадал от ручищ того монстра без эмоций и запаха?…

Может, по этой причине нужно было все рассказать и проводить его глазами, полными грусти и боли, потому что едва ли после этого он захочет даже проходить рядом со мной…возможно даже захочет убить.

— Скоро мы увидимся, папочка, — шептала я, чувствуя, как все силы, эмоции, стремления и желания пропадают во мне, словно растворяясь в этой воде, от которой шел пар, отыскав кадушку такую большую, что она практически заменила ванну, и положив на свою грудь малыша, который и сейчас продолжал спадко спать, ничего не подозревая.

Лишь когда он вышел на улицу, забрав сразу все инструменты, а потом принес те самые доски, которые лежали под слоем льда и снега, по его недовольному и растерянному бормотанию за стеной я поняла, что теперь проблема была не только во мне.

— Я не терял тебя.

Пришлось прикусить кончик губы, чтобы не улыбнуться.

Если он был рядом какое-то время, то….О БОЖЕ!

Когда от сырости земли не могла даже просто развести огонь, чтобы хотя бы немного согреться.

Вот я бы не удивилась даже, если бы узнала, что он прилег под ближайшим сугробом, но ни я, никто другой его не ощутили бы!

Почему я не чувствовала его?!

— Ну, кто же знал, что у молотка может быть отдача?

Я знала совершенно точно, что он будет нежным и заботливым со своей женщиной, и безжалостным с врагом. Что он всегда встанет на сторону правды и защитит слабого, даже если ему это будет стоить кровью и болью…потому что Янтарь был настоящим Берсерком. Настоящим мужчиной.

Только не с ним, видя эти солнечные глаза, которые впивались в меня горячо и настойчиво, явно прощупывая все то, что сейчас кружилось в моей душе, словно колючая проволока.

— Завтра я дам тебе то, что ты так упорно от меня добиваешься, — улыбка Янтаря была хитрой, но по-прежнему теплой, когда он склонился надо мной, чтобы поцеловать еще раз, но теперь легко и быстро, чуть касаясь моих приопухших от его несдержанных ласк губ, — Завтра я дам тебе свободу. Но временную! Я дам тебе этот день, чтобы ты хорошо подумала, вспомнила все до последних мелочей, и когда я приду к тебе послезавтра — ты расскажешь мне все не утаивая, Ягодка!

В такие минуты меня всегда спасал только гнев.