Ян Собеский

Нужно было обладать сверхчеловеческим долготерпением, чтобы перенести все козни немцев. Мы не дождались от них ни помощи, ни провианта, ни даже помещений для больных, которым пришлось лежать частью на навозе под открытым небом, частью под какими-то навесами. Король не мог допроситься несчастного суденышка, чтобы водой перевезти страдальцев вслед за собой до Пресбурга, так как невозможно было оставить их здесь на милость и немилость немцам. Затем король ходатайствовал о разрешении похоронить в склепах при костелах членов некоторых наших аристократических семейств, павших в бою. Отказали и в этом. А хуже всего то, что их драгуны и ландскнехты, встречаясь с нашими отрядами, если только были в большинстве, то нападали на них, били, калечили и грабили.

Жаловаться было совершенно бесполезно. Тем не менее король решил использовать победу и не собирался уходить, хотя гетманы были бы очень рады такой перемене.

Охладел к нам даже Лотарингский — за то, что мы отняли у него победу. Поэтому он очень равнодушно выслушивал настоятельные просьбы короля отвести пастбище для лошадей, иначе все могут погибнуть от бескормицы. Капитан, которого король послал с этим делом в Вену, проглотил только ряд ядовитых упреков в вымогательстве и ничего не добился.

Король, крайне возмущенный такой неблагодарностью, должен был сдерживаться, принимая испытания как жертву на алтарь Всевышнего. Он написал только королеве с просьбой доложить обо всем нунцию. Я слышал также его жалобы на то, что все его обрекли на гибель, так как одни союзники сейчас же после битвы разошлись по домам, а другие не спешили с помощью.

Незачем было дальше стоять под Веной, где уже грозили, что прогонят нас выстрелами из орудий. Лотарингский не хотел быть ни помощником, ни посредником. Кровь кипела в нас… а король только повторял:

— Все это я предвидел и, если бы не святой отец и не его настоятельные просьбы, я бы никогда не пошел на эти унижения.

Некоторые представители духовенства, в том числе благочестивый отец Марк и несколько ксендзов, старались помочь нам и оказать покровительство. Однако усилия их ни к чему не привели или, во всяком случае, принесли очень мало пользы.

Король не разрешил даже опубликовать в газетах о своих справедливых огорчениях, в той мере, как он их тогда испытывал. «Кесарские комиссары, — диктовал он секретарям, — очень урезали наши войска во всяком продовольствии, на которое святым отцом были отпущены огромнейшие суммы; до сих пор не построен мост; войско терпит большие лишения; кесарские войска еще стоят под Веной, саксонцы ушли домой; король в походе, преследует с конницею неприятеля; и, если бы не страшное разорение страны, не позволяющее подвигаться вперед с достаточною скоростью, ни один враг не ушел бы целым!»

Значительная часть наших войск стала стремиться домой; рядовые уходили даже самовольно. Те же, которые под Веной вознаградили себя всякою добычей, убегали тайком, чтобы у них не отняли награбленного.

Немного отойдя от Вены, мы убедились, каким влиянием пользуется среди турок имя короля. Мы набрели на небольшой замок, в котором когда-то содержали львов. Теперь же из него слышалась стрельба.

Король послал узнать в чем дело, и оказалось, что там заперлась кучка янычаров. Они отчаянно защищались и не хотели сдаваться. Король отправил к ним именного гонца, и они немедленно сложили оружие.

Так, одиноко, шли мы к Пресбургу, окруженные обаянием великой победы, осиявшей нас ореолом славы, и с таким тяжелым сердцем, исполненным тоскою, что и сказать трудно! Не всякий мог бы так по-христиански, со смирением и ясною душою, перенести неблагодарность, как наш король, бывший воистину воином Христовым. На пути бывали и удачи, случались и огорчения. К счастью, когда мы уже стали опасаться за судьбу нашей конницы, то наткнулись вдоль берега Дуная на подножный корм. В то самое время догнал нас из Вены один из кесарских конюших, прося подарить кесарю несколько доставшихся нам от турок лошадей. Кесарь со своей стороны обещал отдарок.

Король только пожал плечами и ответил:

— Значит, вместо того чтобы получить дары за наши подвиги, мы сами должны откупаться подношениями… Впрочем, так даже лучше.

Из наших магнатов некоторые засиделись в Вене, чем король был не особенно доволен: воевода Волынский по болезни, а из прочих коронный гродненский подстольник, коронный хорунжий Лотарингский и другие. Все они должны были нагнать нас позже.

В течение всех этих дней я, частью по человеческому любопытству, частью из привязанности к королю, не мог оторвать от него глаз, стараясь угадать его мысли. Кажется, что мне это неоднократно удавалось, так как вследствие продолжительного общения с королем, я привык сопоставлять выражение его лица с состоянием души.