Ян Собеский

Он был любителем новых книг, в особенности французских, и можно было снискать себе его расположение, доставив ему эти книги. Несмотря на свою серьезность, он, попав в веселую компанию, тоже веселился, любил пошутить и, чтобы не обидеть общество, не отказывался выпить, хотя не переносил пьяниц. Он никогда не проводил время в обществе пустых людей.

Как раз в то время, когда королева через мужа пыталась выхлопотать у французского короля княжеский титул для отца и брата, произошло особенное событие, кажущееся неправдоподобным, хотя оно случилось в действительности. Какой-то негодяй, бывший раньше бедным, незначительным шляхтичем, приобрел во Франции, где за деньги можно было всего добиться, титул и звание королевского секретаря.

Его мать когда-то видела во Франции Собеского еще молодым, а может быть, и слышала о некоторых его любовных интригах в Париже.

Сын по совету матери решил воспользоваться избранием Собеского и шантажировать его, выдавая себя за его сына Бризасье, родившегося после отъезда Собеского из Франции.

Составили целый заговор и секретарь французской королевы написал от ее имени ложное письмо к польскому королю, в котором она подтверждала, что Бризасье действительно требует содействия короля для получения княжеского титула.

Письмо это было секретно передано некоему Акакию в Данциге, который состоял агентом французского правительства в этом городе, с поручением доставить его в собственные руки короля и позаботиться о том, чтобы королева не увидела этого послания.

Воспользовавшись случаем, нашли доверенного человека, который передал Собескому письмо, написанное ему якобы от имени королевы, рекомендующей своего секретаря.

Я не присутствовал при получении письма, но то, что описываю теперь, я узнал от лучшего друга короля и свято верю его рассказу. Прочитав письмо, Собеский буквально остолбенел. Не без грехов молодости прошло время его пребывания в Париже, но мадам Бризасье он не помнил.

— Накажи меня Бог, — сказал он подателю писем, — накажи меня Бог, если я помню об этой женщине… Я не знаю и не понимаю… Правда, что много лет прошло и немало стерлось в памяти, но, если б у меня были более близкие отношения с этой женщиной, у меня бы осталось какое-нибудь воспоминание о ней… Я мог бы предположить, что это обман, посягательство на мой карман, но сама французская королева уверяет, что ей известно об этом, и ручается за честность этих людей…

Король ударял себя в грудь.

— Меа culpa![14] Это возмездие за грехи юности. Сохрани Боже, чтобы об этом узнала королева. Она и без того ежедневно попрекает меня всеми моими прежними увлечениями… Достанется же мне и за эту… как же ее зовут? Бризасье! Бризасье! — И он пожимал плечами, не зная, как ему поступить.

В течение нескольких дней король был очень озабочен, вздыхал, советовался с приятелями, наконец, не смея отказать французской королеве, решил втайне написать письмо к Людовику и попросить его посредничества, для того чтобы уладить дело с секретарем.

Но легко было предвидеть, что в Париже, где на страже польских интересов находились Бетюн, шурин королевы, и ее отец, такое письмо не останется секретом… и содержание его станет известным Марысеньке.

Король хотел хоть временно отвлечь неминуемую грозу.

Старый маркиз д'Аркиен, отец королевы, старавшийся заполучить княжеский титул для самого себя, тотчас же узнал, что Собеский, вместо того чтобы писать о нем, хлопочет о каком-то бедняке… неизвестно почему и для чего. Это наделало много шума в Париже и скоро стало известно в Варшаве.

Понятно, что королева первая узнала об этом и грозно накинулась на мужа. Одному Богу известно, что между ними произошло, но, как истая женщина, королева, разобравшись в этой интриге, открыла в ней фальшь и обман. Написали во Францию и попросили расследовать, действительно ли королева хлопотала о получении титула для своего секретаря, но оказалось, что она ни о чем не знала и письмо было подложное.

Обманщика наказали, прогнав его со службы и засадив вместе с матерью в тюрьму; король много страдал из-за всей этой истории, так как королева, несмотря на его невиновность, не скоро его простила. Вследствие того что Людовик XIV, вежливо отказавшись наградить господина д'Аркиена княжеским титулом, предложил ему удовольствоваться орденом, королева страшно рассердилась и превратилась из французской партизанки в покровительницу австрийского соглашения и австрийских приверженцев. В заботах и хлопотах у нас проходило время, потому что явно разорвать с Францией не хотели, избегали этого, а королева, затаив в душе обиду, почтительно отзывалась о Людовике XIV.

Прежде чем говорить подробнее об этих отношениях, вспомню нечто о себе и о своих переживаниях.