Ян Собеский

Я имел возможность видеть торжественную церемонию, возбудившую удивление иностранцев, в особенности появлением в костеле вооруженных конных рыцарей, ломающих копья и эмблемы власти над гробом усопшего короля.

Поклонение гробу мученика святого Станислава, убитого Болеславом Смелым, было тоже одним из обрядов коронования.

Король, королева и их друзья сильно волновались, зная, что все их недоброжелатели и завистники, не смея открыто выступить против Собеского, собираются в день коронования при участии королевы Элеоноры если не помешать ему, то, по крайней мере, омрачить торжество.

С самого утра при открытии костела в нем собрались все, кто должен был помешать их злостным намерениям; в том числе находились и мы, принадлежавшие к королевскому двору и размещенные так, чтобы иметь возможность заставить замолчать забияк в случае их шиканья или криков. Мы получили даже распоряжение заглушать неприязненные возгласы приветственными криками.

Хотя я никогда не был большим поклонником королевы и даже сердился на нее за ее отношение к нашему властелину, но должен сказать правду, что она в то время была очень красива, несмотря на то что молодость ее уже прошла. Но в день коронования, вследствие ли переживаемого волнения, или болезненного своего состояния, она казалась удивительно изменившейся и даже безобразной. Она старалась придать себе гордый, внушительный вид, хотя видно было, что она дрожит от страха и едва стоит на ногах. Собеский был в молитвенном настроении и испытывал не меньший страх, чувствуя, что его ожидает та же участь, как и его предшественника Михаила.

Когда наступил момент коронования, в костеле произошло какое-то волнение; начали давать друг другу знаки, какие-то чужие люди пытались проникнуть в костел — словом, все предвещало угрожающую опасность. Но мы стояли на страже и, кроме нас, весь двор Яблоновского, Радзивиллы, Сапеги и близкие друзья Собеского.

Мария Казимира была так бледна, что можно было опасаться обморока, который мог быть вызван и тяжестью костюма; но она обладала огромной силой воли и всячески подавляла признаки слабости.

В тот момент, когда архиепископ намеревался возложить на ее голову корону, раздались с разных сторон шиканье и возгласы, моментально заглушённые приветственными криками; произошло даже несколько незначительных столкновений, не возбудивших, впрочем, особенного внимания.

Во время пиршества в замке королева выступала с прежней гордостью, проявляя вовсю свой деспотический характер: лицо ее выражало беспредельную радость, и в упоении одержанной победой она иронически улыбалась; король же казался грустным и сосредоточенным.

Я слышал, как он сказал Любомирскому:

— Я был бы веселее, если бы в благодарность за возложенную на меня корону мог возвратить Речи Посполитой Каменец.

На следующий день король принимал на краковской площади поздравления и подарки от представителей Кракова. Королева вместе со своей свитой глядела в окно на эту церемонию, позаботившись о том, чтобы сын их Якубек верхом на лошади, окруженный сенаторами и рыцарями, выступал рядом с отцом, как королевич и князь.

Все ее мысли и действия были направлены на то, чтобы обеспечить за их семейством трон. Главным помощником королевы во всех ее интригах был честный, благородный русский воевода Яблоновский, влюбленный в королеву, и, подобно Собескому, снисходительно и рабски исполнявший все ее желания. Отношения между королем и воеводой, преданнейшим его другом, служившим больше его жене, чем ему самому, бросались всем в глаза.

Королева надеялась выхлопотать у мужа для воеводы сан гетмана, но это ей не удалось.

Я не в состоянии описать, сколько король по этому поводу выстрадал, дав на сей раз отпор жене, подарив Яблоновскому меньшую булаву.

Возможно, что трудная задача была облегчена состоянием здоровья королевы, подарившей королю вскоре после этого прелестную дочь.

Дмитрию Вишневецкому достался сан гетмана, а остальные вакансии, по мнению всех, были так распределены, чтобы успокоить и примирить противников.

Олыновский получил архиепископство, а Велепольский, женившийся впоследствии на сестре королевы Марии-Анны, был назначен канцлером.

Не мое дело писать о вопросах, обсуждавшихся на сейме; я помню только общее впечатление о том, что расхваливали ум, предусмотрительность и заботливость Собеского о благе Речи Посполитой, неоднократно настаивавшего на необходимости поскорее сокрушить могущество Оттоманской империи и отобрать города, захваченные казаками и турками.

Королева думала о другом.

Еще до избрания Собеского, во время царствования Михаила, она, возвратившись из своей поездки во Францию, сохранила неприятное воспоминание о том, что ей не оказали там полагавшихся ей по праву почестей, не предоставив занять должное место при французском дворе.

Ей казалось, что теперь, в случае ее приезда в качестве коронованной особы, она была бы вознаграждена и поставлена наравне с особами, принадлежавшими к царствующему французскому дому.