Ян Гус. Его жизнь и реформаторская деятельность

Нравственная сторона учения Христа и правильная организация церкви – таковы две основные идеи, вокруг которых вращаются все рассуждения Гуса. Для него главным чудом является само христианское учение о любви к ближнему. Веру во внешние чудеса, и особенно требование чудес, он считает доказательством маловерия. В деле церковной реформы Гус выступает не как решительный противник всякой организации, но как обличитель всех нехристианских действий духовенства. В вопросе об источнике христианской истины Гус не является рационалистом в новейшем смысле этого слова, то есть он не отвергает откровения; но Гус уже дает почетное место разуму и личному убеждению, утверждая, что разум и самостоятельное логическое мышление являются такими же источниками познания истины, как и откровение, и что само откровение может быть усвоено лишь при посредстве разума. Если Гус иногда утверждает, что Евангелие есть единственный источник истины, то этим он вовсе не ставит авторитет книги выше авторитета разума, так как проводит различие между самой истиной и средством ее познания; а таким средством является разум по отношению к евангельской истине, как всякой другой. Гуса поэтому нельзя упрекнуть в том, в чем упрекали Лютера, говоря, что этот последний создал нового “бумажного папу”, заменив авторитет папы авторитетом Библии. Стоит прочесть полемическое сочинение Гуса против Станислава, чтобы убедиться в том, что, по мнению Гуса, евангельская истина усваивается посредством разума и разумных доводов. Евангельский авторитет поэтому противопоставляется в сочинениях Гуса не внутреннему нравственному авторитету – с этим последним он, наоборот, постоянно совпадает, – а единственно внешнему авторитету церковной иерархии. Этот последний отвергается Гусом безусловно. По его мнению, суждения как отдельного иерарха, так и целой совокупности иерархии нисколько не более непогрешимы, чем суждения любого члена церкви. Ни один человек, будь то священник или мирянин, не обязан без разумных доводов, основанных на изучении писания, поверить на слово ни папской булле, ни даже изречениям отцов церкви. Опровергать евангельской истины нельзя, так как божество не может заблуждаться; но даже целый собор иерархов может заблуждаться и, что еще того хуже, может силою заставлять других верить в свои заблуждения.

В тесной связи с этой критикой церковного авторитета находится и учение Гуса о самой церкви.

Исходя из известных слов одного из отцов церкви, Августина, что церковь есть совокупность “избранных”, Гус дает этому положению весьма своеобразное истолкование. У Августина избранные “предопределяются” фаталистическим образом; у Гуса это понятие играет совсем иную роль. По мнению Гуса, истинными членами церкви являются не люди, внешним образом к ней принадлежащие, но все праведники от самого сотворения мира. Одна внешняя принадлежность к христианской вере, хотя бы сопряженная с высоким духовным саном, не включает человека в число “избранных”. Люди, внешним образом числящиеся среди христиан, а на деле распутные или негодные, на самом деле члены “антихристовой церкви”. Папа, стремящийся стать на место Христа, есть не апостолический папа, а “наместник Иуды Искариота”. Если члены коллегии кардиналов живут не по-христиански, они хуже язычников, совершающих грехи по неведению.

Повиновение папской и вообще церковной власти должно быть условным. Если духовная власть идет против учения Христа, ей надо сопротивляться. Любой мирянин не только может, но должен проверять повеления духовной власти Писанием.

Если духовная власть оскверняет храмы и грабит народ, светские правители имеют полное право изгонять таких пастырей из храмов и даже конфисковать неправильно расточаемые церковные имущества.

Таковы главные положения, развитые Гусом в его сочинениях. Нечего и говорить, что это учение шло вразрез с духом и стремлениями католицизма и что оно было, в социальном отношении, более опасно для Рима, чем любая догматическая ересь. Но осудить Гуса за одно его учение о церкви было бы трудно, так как в этом случае пришлось бы открыто защищать злоупотребления. Вот почему враги Гуса избрали кратчайший и вернейший путь, приписывая ему такие догматические положения (например, об евхаристии), о которых он и не помышлял. Для Гуса вопрос о догме постоянно стоял на втором плане. Он являлся, прежде всего, реформатором в области чисто нравственной и именно поэтому был для господствующей церковной системы опаснее других, даже более смелых и резких реформаторов.

Гус погиб; но, по известному изречению, пламя от его костра охватило все чешские земли и потрясло основания самой Римской Империи. Гуситские войны, победы Жижки и других гуситских вождей были ответом палачам Гуса. Влияние Гуса на умственное развитие чешского народа сказывается до сих пор. В минуты великих национальных бедствий гуситский дух, живущий в чешских народных массах, не раз спасал их от материального и нравственного порабощения.

“Johannes Hus Magister in atribus”. Автограф Яна Гуса