Ямато. Японский императорский дом

Сёгун Иэсада имел слабое здоровье и, подобно своему отцу, в делах правления участия не принимал. Его преемник Иэмоти стал сёгуном в двенадцатилетнем возрасте, так что он тоже не правил, а только служил ширмой для реальных правителей. В 1866 году двадцатилетний Иэмоти скончался и можно заподозрить, что он был отравлен теми, кто хотел привести к власти энергичного и деятельного Ёсинобу, о котором будет рассказано в следующей главе, поскольку император Комэй и сёгун Ёсинобу совместно пребывали у власти всего двадцать дней – Ёсинобу стал сёгуном 10 января 1867 года, а 30 января умер император, которому на тот момент было тридцать пять лет. Все это сказано к тому, что во время пребывания Комэя на престоле власть находилась в руках бакуфу, а личность сёгуна значения не имела. Для Комэя такое положение дел было выгодным, поскольку сёгунские сановники проявляли к императору и его двору больше уважения, нежели сёгуны, которые, в первую очередь, видели в императорах своих политических оппонентов и были настроены не столько на сотрудничество, сколько на использование императора в своих интересах (последний сёгун Ёсинобу был исключением из этого правила).

О причинах, побудивших Соединенные Штаты настаивать на прекращении самоизоляции Японии, знают все, так что распространяться на эту тему нет необходимости. Американцам, а также другим западным коммерсантам, хотелось иметь возможность торговать с Японией и пользоваться японскими портами для пополнения запасов угля, продовольствия и воды. Видя, что уговорами добиться желаемого не получится, американцы прибегли к шантажу – прислали в 1853 году к японским берегам эскадру под командованием командора Мэтью Перри, который пригрозил разрушить Эдо артиллерийским огнем в случае несогласия бакуфу «открыть» страну. Правительству пришлось согласиться, поскольку другого выхода у него не было. Что могла противопоставить Япония современным кораблям, оснащенным по всем правилам военной науки? Самураев, готовых умереть, защищая родную землю? Американцы не подпустили бы их близко, а расстреляли издалека…

В результате 31 марта 1854 года был подписан договор, открывавший японские порты Симода и Хакодате для американской торговли, а также предоставлявший Соединенным Штатам право открытия консульства в Симоде. Командор Перри, представлявший американскую сторону, настаивал на том, чтобы договор подписал император, но Комэй был твердым противником «открытия» страны, да и несообразно потомку Аматэрасу-о-миками встречаться с наглым гайдзином[100], начинающим переговоры с угроз. Приверженность традициям дорога сердцу каждого японца. Мало кто задумывался о том, что у бакуфу не было выбора – большинство упрекало сёгуна с его сановниками в «предательстве японских интересов» и восхищалось императором, который не собирался идти на уступки американцам. Изрядно подорванный престиж сёгунской власти упал еще ниже, а престиж императорской власти и лично Комэя возрос. Поэтому, четырьмя годами позже, при заключении нового договора с американцами, бакуфу решило заручиться одобрением императора, которое Комэй дать отказался (и это уже был показательный прецедент). Причиной отказа стал не сам факт заключения договора, а его содержание, невыгодное для японской стороны. В частности, договор предусматривал открытие для американцев еще четырех портов – Канагава, Нагасаки, Ниигата и Хёго, а также открытие для них городов Эдо и Осака, правда одновременно для американцев закрывался порт Симода, но он уже и не был им нужен. Также американцы получали право основания своих поселений в открытых портах, которым предоставлялась экстерриториальность… Японцы не могли смириться с мыслью о том, что гайдзины будут хозяйничать на их священной земле. Тем не менее, глава бакуфу Ии Наосукэ решил подписать договор и сделал это. Возмущенный Комэй собирался в знак протеста отречься от престола, что стало бы серьезным ударом по сёгуну и его правительству, но приближенные уговорили императора проявить благоразумие и начать борьбу с сёгунатом.

В сложившейся ситуации император Комэй дважды сделал правильный выбор – и когда отказался одобрить договор, и когда отказался от намерения отречься. Одобрение крайне непопулярного в народе договора означало бы для императора политическую смерть – подданные ни за что не простили бы ему подобного компромисса. Отрекаться, иначе говоря – делать политическое сэппуку в условиях, когда можно бороться и есть шансы на победу, было бы вдвойне неразумно.

Какие шансы на победу имелись у императора Комэя?

Довольно большие. Среди самураев зрело недовольство «предательской» политикой сёгуната, а в императоре недовольные видели защитника и покровителя. Масла в огонь подлило заключение аналогичных договоров с Голландией, Россией, Великобританией и Францией. По причине отсутствия императорского одобрения все эти договоры назывались «временными», но это проявление деликатности стало единственной уступкой бакуфу, которое, опираясь на многовековой исторический опыт, собиралось игнорировать императора и его двор.