Яма слепых

С мисс Карри в присутствии домашних она держалась на должном расстоянии, была холодна и сурова. И так хорошо играла эту заранее согласованную с мисс Карри роль, что отец уже несколько раз делал ей выговор. Был и еще один предлог посмеяться им обеим: Мария до Пилар рассказала гувернантке о том непонятном факте, имевшем место в Синтре, в поместье сестры, которому раньше она никак не могла найти объяснение, а он оказался удивительно простым и прозрачным. «Как это Милан Релвас может держать в садовниках этого дурака? — говаривала Мария до Пилар (другие поправляли ее: „красивого мужчину“). — Ведь так просто взять на его место другого». Теперь, копируя суровый тон сестры, сияющая от прозрения и возможности уколоть сестру, Мария до Пилар говорила: «Ах нет, никогда! Никогда не дам отчима своим детям…»

Как было приятно чувствовать себя отмщенной! И какую жалость Мария до Пилар испытывала к своему несчастному зятю Рую, вспоминая его ласковое обращение к ней, которое до сих пор бередило ей душу. Она вспоминала его манеру гладить ее волосы и заглядывать ей в глаза и его радость, которую Мария до Пилар видела, когда Руй прижимал ее к себе и сообщал ей на ухо что-нибудь очень секретное. «А отец? Да, что думает отец об этом слащавом садовнике, с которым так плохо обращаются?»

Последнее время Мария до Пилар страдала бессонницей и еще больше похудела. Но стала еще красивее, как говорили все, только Брижида хотела видеть ее упитанной, в теле, что, по понятиям бедняков, было признаком красоты и здоровья.

К девяти утра Мария до Пилар и мисс Карри уже бывали на манеже и сидели в той самой маленькой ложе, которую Диого 'Релвас приказал сделать лично для себя, чтобы руководить Зе Педро, который работал играючи. Арена была покрыта крупным золотистым песком (карлик самоотверженно — бедняга! — два раза в неделю доставлял его из лесу), стены выкрашены в желтый и красный цвет самим Зе Педро, это он сделал вместе со своим помощником, сыном Атоугии. Животные доставлялись из конюшни через специально сделанный проход, напоминавший своим видом подкову.

Каждый раз, увидев Марию до Пилар и мисс Карри, Зе Педро приостанавливал работу, приветствовал их, снимая кордовскую шляпу, и, препоручив коня помощнику, шел раскланяться.

— Барышня разрешает продолжать?

Мария до Пилар, махнув рукой, давала положительный ответ или просила, чтобы он послал за какой-нибудь кобылой и конем, которых ей сегодня хотелось видеть на арене.

В это утро она приказала:

— Вели вывести Эмира. Как он?…

— Как и все, должно быть… — отвечал объездчик, явно бравируя. — Как все лошади, у которых кровь слишком горяча…

Мисс Карри попросила объяснить, что он этим хотел сказать.

— Они сдержанны и угловаты, но горящий взгляд разоблачает их, объясняет их беспокойство и неточность в движениях. Очень редко среди подобных Эмиру бывают спокойные, и это видно сразу… Но они быстро сдают.

Англичанка поддакивала ему, кивая головой, и широко улыбалась, не отводя взгляда от Зе Педро, который вроде бы поигрывал кнутом, а на самом деле испытывал неловкость от этих ставших постоянными визитов.

— Мария до Пилар, посмотрите, посмотрите на него внимательнее, — доверительно советовала ей гувернантка. — Он сам, похоже, из тех же лошадей с горячей кровью…

В ответ ей слышался звонкий смех Марии до Пилар Релвас.

— Возможно… — говорила она.

— Ты не находишь, что им нужно воспользоваться раньше, чем он сдаст?

— Оставьте беднягу в покое…

— Это почему же я должна его оставить в покое? — спросила мисс Карри, исподтишка поглядывая на парня. — Уж не хочешь ли ты его сохранить для себя?…

Мария до Пилар медлила с ответом, возможно сраженная услышанным от гувернантки, которая точно выразила то, что она, Мария до Пилар, думала.

— Ты считаешь, что можно не воспользоваться этим чудом?

— Вы, мисс Карри, преувеличиваете. Зе Педро простой парень…

Приведенный сыном Атоугии конь наконец вышел на манеж. Гнедой был сгустком энергии и нервов, в высоко вздернутой голове угадывался его сдержанный пыл. Зе Педро взял его под уздцы и подвел ближе к ложе, потом пустил его по кругу, чуть дергая уздечку и в то же время ласково успокаивая его.

— Эмир! О-о… Миленький…

Похоже, пугаясь присутствующих на манеже женщин, животное не очень доверялось руке объездчика, все время угрожая встать на дыбы. Конь тряс гривой и пускал газы, тревожно поводя торчащими ушами.

— Сегодня он хуже, — крикнула Мария до Пилар.

— Возможно, потому, что ему не нравится видеть женщин здесь, на манеже, — шутя ответил парень.

— Ты это всерьез?

Зе Педро пожал плечами.

— А может, это ты предпочитаешь быть на манеже наедине с конем?