Якутия

- Я - поэт! - гордо повторил Ырыа. - Я хочу вам рассказать об искусстве. Прежде всего, есть искусство якутское и не якутское, и тот, кто в Якутии занимается искусством не якутским и не по-якутски, тот недостоин даже собственного тела, не говоря уже о душе, или одежде. Я понял, что только Древняя Якутия должна по-настоящему привлечь нас, только дряхлые шаманы могут обратить на себя наше внимание, только культ гриба <кей-гель> в силах что-то раскрыть нам. Сэвэки, описываемый в Олонхо в пятой онгонче, так говорит о зындоне: <Лилипут Лилит!> Это примерно можно понять как <починитесь>, или <запузырьтесь>, или же, еще точнее, <выпестовывай-те яички>, то есть <будьте>. В этом главная примочка творчества. Легендарный Софрон-Кулустуур, сложивший Двойной Величины Мерзлотную Скрижаль, отмечал в разговоре с полумифическим китайцем Хуэем: <Пиши всем ничто, что есть все>. Для меня вот это абсолют, предел откровения. Ведь поэзия должна быть мудаковатой, точнее - далековатым сочленением мудаковых понятий, но национальное зерно в ней есть главная жерловина, в которую всовывается творец, создающий Новое по сути, по смыслу, по предмету, по цели, по определению, по звучанию. Я не могу описать лучше, наверное, нужно иметь в виду собственный опыт; может быть, стоит что-то зачесть - какую-нибудь шестую часть текста - но это позже. Стихосотворение требует такой предельной отдачи, такого служения, что из мозгов идет дымок. Талант есть чудесная россыпь, брошенная Богом тебе в душу, но чтобы стоять, ты должен держаться родных якутских свиней и обращать свой внутренний взор взад, то есть в блаженное славное прошлое, когда люди махали мечами и сочиняли длинные телеги. А разве мы не якуты, разве не родились мы здесь, разве не сосем свою землицу, не целуем листву? Л поэт - это ведь сердце страны, ее руки, жилы, подмышки. И поэтому я пишу по-древнеякутски, в то время, как современная молодежь не знает даже современного якутянского. Я изучил, освоил, прочитал эти старые тексты, ощутил заплесневелость мудрых букв, прикоснулся к смердению ломких истлевших переплетов. Я осознал великую истинность двоичного древнего стиля, когда каждое слово повторяется дважды, я зарубил себе на носу, что он звучит намного сильней современной скороговорки. Не правда ли, мощно: <Я и я пошел и пошел в туалет и в туалет, а потом я и я вышел и вышел из туалета и из туалета, и пошел и пошел в ванную и в ванную, а потом я и я вышел и вышел из ванной и из ванной, и сел и сел на табуретку и на табуретку, и ко мне и ко мне пришла и пришла любимая и любимая, и я и я ее и ее поцеловал и поцеловал>, Я специально не говорил ничего возвышенного, утонченного, ибо подлинная ценность видна в малом, незаметном, повседневном. Так изъяснялись наши предки, так кричал Эллей, так рычал Тыгын, так пробовал писать Мычаах. Ведь божественность в те времена была размазана по Якутии, как сладкая манная кашица Духа, и все субъекты были преображены, и похожи кто на золото, а кто на алмазы. Это сейчас эпоха вони, коммунизма, упадка и маразма. А тогда мир был благостным, как старец, и чистым, как квинта. И я творю оттуда, у меня есть настоящий якутский нож, которым я иногда себя немножечко режу, чтобы сбрызнуть кровью свежснаписанные строчки. Я еду в Алдан, поскольку там сейчас сердце Якутии, там Ысыах, там настоящие якутские мужчины! Я должен воспеть славу и битвы, должен запечатлеть разгром этих русских и тунгусов, должен развлечь мир великих вождей! Я всего лишь студент, меня зовут Степан Евдокимов, но я - Ырыа! Илья Ырыа! И я круче Мычааха, я как Саргылана! Я хочу прочесть вам свою поэму, все равно нам ехать очень и очень долго.

- Но ведь вы же не якут! - сказал Жукаускас, сидящий сзади.

Ырыа помолчал, сделал значительное лицо, потом твердо произнес:

- Я хочу стать якутом! И я им буду!

- Ну прочтите, - зевнув, проговорил Головко, сидящий спереди, недалеко от шофера.

Ырыа встал, схватившись руками за верхние поручни, усмехнулся и топнул ногой. Выпыра пусы сысы

Кукира жаче муты

Ласюка сися пина

Ваката тапароша

Пипюпка ликасюка

Карана памероша

Вуки панызадеда

Пешодацуп пешода

Капалапопа сопа

Пупупалупа супа

Рукинявакащая

Кисяцапунадуда

Вовощапоссяная

Гагуссы уссатела

Эхужа врабаеда

Насека паламоза

Яку пидажачина

Камаринош и замба

Вуныся усисяся

Ракука лопотоша

Засис усся киссюся

Тарарпа харкотена

И пу и пу и пу

И пу пу пу пу пу

- Я ничего не понял, - сказал Головко.

- Еще бы! - надменно воскликнул Ырыа. - Это ведь по-древнеякутски!

- Да ну! - рассмеялся Абрам. - Что-то непохоже.

- Но это же заумь! - гордо заявил Илья, садясь на свое место. - Это древнеякутская заумь. Надо чувствовать истину сфер, запах времени, величие божества, единое слово, возникающее из таинственных эзотерических звуков, рождение нового языка, воскрешение древней судьбы, молитву о пределе бессмысленности, который знаменует собой подлинное преображение и любовь! Кстати, как же вас все-таки зовут?

- Софрон Жукаускас!

- Абрам Головко!