Яковлев А. Сумерки

Пишу обо всем этом, а у самого сердце болит, поскольку считаю гласность и своим детищем. И потому наблюдать от­кровенный цинизм и беспамятность некоторых элитных представителей журналистики выше моих сил. Конечно же я выражаю свое раздражение в отношении далеко не всех из журналистского цеха. Со многими редакторами и серьезны­ми журналистами из демократического лагеря я продолжаю дружить, они хорошо помнят, откуда и что вышло и почему забурлило кругом свободное слово. Понимая свою ответ­ственность перед судьбой России, они мужественно продол­жают отстаивать свободу слова и сегодня.

Свободное и правдивое слово — отец успеха, без совре­менных демократических средств массовой информации гражданского общества не создать. Исчезни они хотя бы на пару месяцев, как тут же чиновная армада еще быстрее по­плывет в авторитарную сторону, чиновник устроит непре­рывный «фестиваль песни и пляски». Пока что оставшиеся независимые средства массовой информации — практиче­ски единственный действенный институт гражданского об­щества.

Не устает чиновничество и в борьбе с основными принци­пами демократии: открытость общества, прозрачность в де­ятельности государства, исправно действующая обратная связь. Но пока у нас правят люди, а не законы, этим принци­пам не суждено стать образом общественной жизни, неотъ­емлемой частью свободы человека. Открытость — врач и судья государства. Если бы люди России знали, сколько в про­шлом ухлопано материальных средств на гражданскую войну и другие малые и большие войны, какой ущерб нанесен стра­не репрессиями и умерщвлением крестьянства, сколько за­трачено средств на безумную милитаризацию, на содержание шестимиллионной армии в мирное время, на бессмысленную мелиорацию, на оккупацию восточно-европейских стран, на войну в Афганистане и Чечне — и все это по прихоти выс­шей власти и во вред народу, то наверняка они по-иному от­носились бы к бездарным властям. Не будь этих преступле­ний, наш народ был бы самым богатым в мире.

Особенно удручает меня история с гимном. Я уже не го­ворю, что при решении этого вопроса отсутствовало хотя бы чувство юмора, причем даже у автора, в третий раз тасующе­го дежурные слова на любой вкус. Дело гораздо серьезнее. Напоминать каждый день и в разных вариантах, что мы еще живем музыкой большевизма, кощунственно. И не только в отношении памяти миллионов жертв режима, но и в отноше­нии любого совестливого человека. Нет, не имеет морально­го права этот гимн быть символом демократической России. И не станет им.

Эта история понуждает меня вернуться к вечной пробле­ме демократии — к вопросу об обратной связи. Против воз­вращения к старому гимну высказались Мстислав Ростропо­вич, Александр Солженицын, Никита Богословский, Влади­мир Войнович, Даниил Гранин, Олег Басилашвили, Борис Васильев, Галина Волчек, Кирилл Лавров, Андрей Петров, Геннадий Рождественский, Михаил Чулаки, Родион Щедрин, Майя Плисецкая и сотни других выдающихся людей России. К ним присоединились студенты, священники, ученые, ре­дакторы газет и журналов. Но все напрасно. Власть проигно­рировала мнение интеллектуальной России, проявив к ней открытое неуважение. Авторитаризм в обнаженном виде.

Не могут не вызывать беспокойства и не утихающие «иг­ры в секреты». Строго говоря, секретов в мире, особенно в нынешней информационной обстановке, не существует, ес­ли не считать личную жизнь человека. Секретность придума­на чиновниками для себя, но под предлогом защиты государ­ственных интересов, неважно, реальных или изобретенных. Времена племенных войн, а потом войн религиозных, динас­тических, колониальных требовали каких-то секретов. Но се­годня? Сугубо с формальной точки зрения и следуя букве разных положений о секретности, я лично являюсь носите­лем каких-то секретов. Но сколько ни стараюсь, не могу вспомнить ничего такого, что было бы действительно секре­том. Так, чепуха какая-то.

Твердо убежден, что секретность — это дитя войн и конфликтов, репрессивное орудие власти и кормилица мно­гих тысяч и тысяч бездельников, занимающихся бессмыс­ленным ремеслом. Я убежден, что чем меньше будет в мире официально существующих секретов, тем лучше и свобод­нее станет жизнь людей, тем честнее будут отношения меж­ду народами и государствами, тем быстрее мы подойдем к системе общепланетного содружества и прозрачности в дей­ствиях управленческих структур и бизнеса.

Рассуждая об этом, я, разумеется, понимаю, что, напри­мер, борьба с терроризмом требует каких-то секретов опера­тивного характера. Сюда же можно отнести и коммерческие тайны, связанные с конкуренцией. Я-то имею в виду другое, то есть те сферы секретности, которые служат целям подав­ления личности и управления ею со стороны государства, а также секреты, служащие только карьерным интересам чи­новника.