Яйца раздора

— Меняемся, — устало бросила она. — Не могу больше. Чуть не уснула за рулем. — Эй, на корме! — вдруг крикнула она Фире и тете Вике. — Спать дома будете. Давай, Фира, трави свои байки, да погромче и посмешнее, чтобы Марьяшка за рулем не уснула.

Фира спросонок не сразу понял, что от него требуется, а когда разобрался, очень обрадовался. Не часто ему доводится насладиться всеобщим вниманием, обычно предлагают прекратить врать и замолчать. И, как бравый солдат Швейк, которого, если просили, ни минуты не раздумывая, с полуоборота начинал рассказывать какую-нибудь историю, Фира тут же стал врать про свои удивительные похождения в славном городе Париже на прошлое Рождество. Потом он как-то гладко перепрыгнул на историю своего рождения и так заврался, что вскоре стало понятно, что он в популярном виде пересказывает библейскую историю рождения аж самого Христа (его, дескать, Фиру, мамаша тоже в хлеву родила), которую он скорее всего почерпнул из американского мультфильма.

— Постой, постой, какие овечки? — встрепенулась уснувшая было тетя Вика. — Ты же сам рассказывал, что родители твои в городе жили.

Фира приостановился на полуслове, недовольно глянул на тетушку и, отмахнувшись, продолжил:

— Ну и что, что в городе. — Вопрос тети Вики его не обескуражил. — Папаша с мамашей поехали на прогулку на лошадях, а тут у мамаши как раз роды и начались. Ее кобылка-то понесла, молодая была кобылка, резвая, — продолжал врать Фира, — мамаша испугалась и преждевременно родила.

— Выкидыш, что ли, был? — сквозь смех спросила Лялька.

— Ничего не выкидыш, — не понял намека Фира. — Папаша лошадь догнал, мамашу с лошади снял, а тут как раз хлев поблизости...

Мы дружно захохотали.

— Фира, ну сколько же можно врать? — сказала я, отсмеявшись. — Как это женщина на сносях может поехать кататься верхом? Врешь ты все!

Фира сзади возмутился:

— Ну я прям не знаю... То говорите, расскажи что-нибудь смешное, то не ври. Вам не угодишь.

Однако требуемый результат был достигнут. Мне совершенно расхотелось спать, и даже Лялька несколько приободрилась. Она наотрез отказывалась вздремнуть, мотивируя это тем, что не может оставить без присмотра любимую машину, и предложила хором сочинять стихи, потом стала рассказывать анекдоты, потом петь песни. На песнях она спеклась и, прислонив голову к окну, все-таки уснула. Мы не стали ее будить своими музыкальными экзерсисами и, исполнив напоследок колыбельную, плавно перешли на прозу. Фира с тетей Викой всю дорогу беспрерывно болтали про всякую ерунду и при этом через каждые пять минут кто-нибудь из них обязательно спрашивал, хорошо ли я их слышу. На самом деле они хотели убедиться, что я не сплю.

А я, если честно, спать вовсе и не хотела. У меня не такая слонопотамная нервная система, чтобы после всей сегодняшней нервотрепки взять и так вот вырубиться, как Лялька. Я лично всю дорогу пребывала на взводе. Все время посматривала в юркало заднего вида и опасалась погони. И, если позади вдруг показывались огни фар какой-нибудь машины, вся моя спина гут же покрывалась холодным потом. Так что вскоре я стала всерьез опасаться, что по прибытии в Москву могу свалиться с капитальным радикулитом.

Однако, несмотря на страх перед преследователями и беспрерывное тарахтенье Фиры, мыслями я постоянно возвращалась к Максу. В сотый раз я уже задавала себе вопрос, какова его роль во всей этой катавасии. Сначала он подсовывает мне эти чертовы коробки, а потом сам же посылает за нами погоню. Какой во всем этом смысл? С первого взгляда никакого. Ну допустим, что они срочно ему понадобились. Так позвонил бы по телефону, я бы их с радостью вернула. На черта они мне сдались! Нет, тут что-то не так. Скорее всего дядя Жора действовал самостоятельно в своих собственных интересах. И не за долларами он гонялся, как теперь выяснилось, а...

Впрочем, нет. Тут тоже как-то ничего не складывается. В Большие холмы дядю Жору как раз прислал Макс. И первая коробка, кстати, пропала именно после того, как я сдуру проболталась Максу о нашем местонахождении. Вот черт, опять Макс. Но зачем ему все это надо? Непонятно. А ведь говорил, что любит, даже переехать в апартаменты предлагал и вообще... намеки всякие делал на будущее. А теперь все мое будущее заключается в том, чтобы доехать до Москвы живой и невредимой и чтобы по дороге с нами не приключилась какая-нибудь пакость вроде той, что произошла с тем несчастным «Фольксвагеном».

Я посмотрела на Ляльку, которая крепко спала, уперевшись виском в стекло, и не подозревала, какую бомбу я везу в багажнике в мусорном пакете.

«А знала бы, не спала бы сейчас, как младенец», — подумала я и, уставившись на дорогу, снова вернулась мыслями к Максу.

Какова же все-таки его роль во всем?

Поверить в оголтелую вероломность любимого мне было трудно, а если честно, я этого просто не хотела.

Начало светать. Дорогу теперь было видно хорошо, однако и нас на ней стало видно на «отлично».

Я с беспокойством посматривала в зеркало заднего вида, опасаясь увидеть на горизонте дядю Жору.