Яйца раздора

Впереди в кювете я увидела аккуратно валявшуюся машину. Почему аккуратно валявшуюся? Да просто по-другому и не скажешь. Она стояла ровненько на четырех колесах, но и дураку было понятно, что, прежде чем оказаться в такой вот тривиальной позе, машина раз пять, наверно, переворачивалась и скакала на крыше, на боках и вообще на всем, что у нее было.

Сначала я с ужасом уставилась на груду искореженного металла. Любая, даже не очень серьезная дорожная авария вызывает во мне просто животный страх. Потом я перевела взгляд на Ляльку. Та по-прежнему безотрывно смотрела вперед и молчала. Потом она все же повернула ко мне голову и, почти шепотом, чем напугала меня до невозможности, произнесла:

— Марьяшка, это же твоя машина.

Я вздернула брови и недоверчиво посмотрела сначала на подругу, потом на груду металла в кювете, но ничего похожего на мой очаровательный золотистый «Фольксваген» в канаве не узрела. Там валялось что-то отдаленно напоминающее автомобиль, неопределенного окраса, с помятыми боками и продавленной крышей. Кое-где, правда, виднелась золотистая краска, но в целом ничего общего с моей машинкой этот бывший в употреблении автомобиль не имел.

— Что за бред?! Откуда здесь быть моей машине?

Но Лялька с ее цепким глазом охотника не унималась.

— Ты что слепая, что ли? — тихо произнесла она. — Ничего не видишь? Это же твой «Фольксваген Гольф», цвет — «золотой лимон», номерной знак — сто девяносто один... Таких совпадений не бывает. Твоя!

Я снова вперила взгляд в окно и прерывисто задышала. Неужели этот ужас, валявшийся в кювете, действительно был моей любимой машинкой? Нет, этого не может быть! Бред какой-то. Как она могла здесь оказаться?

Я решительно выбралась из машины.

— Не может этого быть, — заявила я и бесстрашно направилась к обочине. — Сейчас я все выясню.

Вообще-то особой природной смелостью я никогда не отличалась. И заставить меня ночью лезть в канаву и рассматривать там изуродованную машину, и это при всем том, что совершенно неизвестно, что можно увидеть внутри этой самой машины, вряд ли кому-то удалось бы. Но тут был особый случай. Вопрос касался не чего-нибудь, а моего обожаемого «Фольксвагена». Поэтому я без долгих размышлений решительно спустилась по откосу вниз. Верная подруга Лялька подкатила свою машину поближе к обочине и, заглушив двигатель, тоже стала пробираться к месту ДТП.

Несмотря на то, что машина в кювете была изуродована до неузнаваемости, задний номерной знак у нее практически не пострадал и выглядел как новенький. Мне не к месту припомнился циничный анекдот про высокое качество отечественной резины: бабка упала с десятого этажа, сама вдребезги, а галоши, как новенькие...

— Сто девяносто один, — потрясенно, но все еще до конца не веря в представший моим глазам ужас, прочитала я. — Сто девяносто один...

Это был номер моего автомобильчика, еще несколько часов назад целого и невредимого, а теперь изуродованного до неузнаваемости. Как же так? Я присела на корточки возле искореженной машины и тоненько завыла.

— И-и-и!.. — слезы потекли по моим щекам и закапали на куртку. — О-о-о!..

Я так самозабвенно предавалась своему горю, что не сразу услышала Лялькин окрик. И уж совсем не поняла, почему она так ошалело подскочила и, схватив меня за руку, потащила к своей «судзуке». Слезы застилали мне глаза, и я, плохо разбирая дорогу, несколько раз оступилась и даже проехала коленкой по влажной земле, испачкав новые светлые джинсы.

— Тьфу ты, черт! — выругалась я, перестав реветь. — В чем дело-то?

Но Лялька, ничего не объясняя, тащила меня наверх. Наконец мы, с трудом вскарабкавшись по глинистому откосу, добежали до машины и, запрыгнув внутрь, с места рванули вперед. Вернее, это Лялька рванула, утопив педаль газа прямехонько в пол. А я все еще оглядывалась на свой погибший «Фольксваген» и жалобно причитала:

— Вот горе-то... Какая была красивая машинка... и цвет... и даже номер...

Я собиралась продолжить перечисление достоинств моего безвременно погибшего автомобильчика, но тут «судзука» вдруг резко затормозила, и я со всего маху тюкнулась лбом о торпеду, прикусив при этом язык.

— Ты что, с ума, что ли, сошла? — взвизгнула я в гневе. — Совсем машину водить не умеешь?

Я осторожно потрогала пальцами язык и скосила глаза в кучку, пытаясь рассмотреть, насколько серьезное членовредительство нанесла мне Лялька. Однако я ничего не увидела и потянулась к зеркалу. Но Лялька перехватила мою руку и, больно сжав ее, спросила:

— Какой, говоришь, номер у твоей машины?

Я подергалась, вырывая руку.

— Сто девяносто один. Сама, что ли, не знаешь? Да отпусти ты руку-то. Больно же.

Лялька отпустила мою руку, но позы не переменила и по-прежнему сидела, подавшись ко мне всем корпусом.

— А буквы, буквы какие? — не отставала она.

— «О», «М» и «Т». А что?

Лялька откинулась на спинку сиденья и вдруг захохотала.

— «О», «М» и «Т», — хохотала она. — «О», «М» и «Т»...