Йага

Вот так и стала случайная встреча в харчевне, где Рьян на последние медьки поесть собирался, судьбоносной. Дал Рад новому знакомцу не только работу, но и кров. И одёжу на первое время. Ведь, как был уверен усмарь, за рыжим лишь один грех водился – ходил к мужним бабам. И многажды попадался, раз возвращался домой в чём мать родила. Рьян, ясно, не спорил.

Работа в самом деле была нелёгкая. Шкуры требовалось выскоблить, замочить да пропитать. А уж выделка и вовсе сплошное наказание! Надобно также было дров наколоть, мелкий ремонт, коли случалась такая необходимость, сделать, товары отнести на торг да принести с торга. Жил Рад бобылём, иных помощников у него не водилось. Ну да и Рьян от тяжкого труда не бегал. Только к вони никак не умел притерпеться, ведь с малых лет привык к чистоте и порядку. Ну да не беда. Прежде, чем до Чернобора добраться, он и в лесах успел попрятаться, и в стогах поночевать. Теперь его вонью не проймёшь.

Вот и на этот раз он пожал плечами и привычно пошёл в спаленку – натянуть что на голое замызганное тело.

Рад продолжил подшучивать над парнем в пышные усы. Кому другому Рьян бы не спустил, но с ним в драку не лез. Наперво, потому что отплатить за добро собирался, чтоб в долгу не оставаться. А ещё оттого, что кожевник был на диво широкоплеч и силён, и ещё неизвестно, кто бы из той драки победителем вышел.

– Там в казанке каша осталась, – буркнул Рад, склоняясь над столом. Становился он малость подслеповат, и тонкая работа давалась ему всё тяжелее. Однако плести затейливые узоры из кожаных тесёмок не переставал. – И пирога возьми под полотенцем, сосед приносил. Опосля дров наколешь и шкуры в бочках проверишь. Ежели рано ещё вытаскивать, отдохнёшь.

Рьян смолчал. С тем, что им распоряжается какой-то усмарь, он смириться никак не мог, да и не собирался. Не приснились же времена, когда он сам раздавал холопам команды… Ну да что о былом.

Наскоро умывшись, он поел и пошёл во двор. Двор у Рада был под стать хозяину – большой, заваленный где стружками, где обрезками кож. И отгороженный от улицы высоким забором, сделанным на совесть. Чтоб ни ворьё не залезло, не подглядело секретов выделки, ни собаки. Здесь Рьян любил трудиться всего больше: никто не мешается, под руку не лезет. Здесь же изредка упражнялся с палкой, представляя её мечом. На настоящее оружие он покамест не заработал, но и забывать, за какой конец его держать, не хотелось.

Нынче же Рьян взялся за инструмент неохотно. Зудело что-то под сердцем, тревожило. Всюду мерещились жёлтые чародейские глаза, лишающие воли. У медведя-то умишка немного, потому ведьма легко его зачаровала. И слушался её могучий зверь, как щеня доверчивая. А бабам доверять не след, что уж тут непонятного?!

Но как всё-таки легко и дурно сделалось, когда лесовка над ним колдовала! Разом обида забылась и все годы, что Рьян провёл добровольным пленником в чужой стране! Не страшна стала липкая чернота проклятья и даже сестра…

Рьян так вдарил по чурбачку, что тот разом развалился на две равных щепочки.