Ядерный будильник

— Нет, начальником там был какой-то профессор в генеральском звании, а Химик то ли замом у него был, то ли его приставили присматривать за этим профессором… Дело давнее, дело тёмное. Итог такой — не стало КГБ, не стало и проекта «Апостол».

— И что же тут такого в этой истории? Что ты мне начат параллели с Атлантидой проводить?

— Спасибо, что спросил, — ухмыльнулся Дюк, не забывая поглядывать в сторону кухни. — То, что я тебе рассказал, — это более или менее правда. Может, и бумажки какие по проекту сохранились, но не в этом дело. А дело в том, что, кроме этой правды, есть ещё и легенда. А легенда такая — все эти двенадцать паранормальных типов были психокодированы. То есть в башку им вбили абсолютное подчинение одному человеку.

— Кому?

— Тут легенда уходит от ответа — кто говорит, что Химику, кто говорит, что тому профессору. Но Химик знает, как их кодировать, и знает, как переключать психокодировку на другого человека. И в конце концов он просто знает, кто эти двенадцать человек и на что они способны.

— Интересно.

— Просто никто не знает, куда после девяносто первого года делся Химик и куда делись те двенадцать. Когда разные комитетские отставники занялись личной жизнью и стали делать частные охранные фирмы, они очень интересовались Химиком и его проектом. Коржаков этим проектом интересовался, Япончик интересовался, генерал Лебедь интересовался. Я не говорю про всяких там америкосов, фрицев, китайцев, арабов. И знаешь, какой результат? Абсолютный ноль. Ничего.

— Откуда ты знаешь, что американцы никого не нашли? Они тебе факс с отчётом прислали?

— Если я говорю не нашли, значит, так оно и есть. Без комментариев.

— То есть ты говоришь — легенда?

— Я говорю — бесперспективное дело. Больше десяти лет прошло, все настолько затёрлось и перепуталось, что даже америкосы с их спутниками, станциями радиоэлектронного слежения и Интернетом ничего не нарыли. Легенда.

— А мы? В смысле, наша Контора никогда этим не интересовалась?

— Как ты знаешь, — вкрадчиво произнёс Дюк, — наша Контора интересуется всем. Но к активным действиям мы переходим только там и тогда, когда есть…

— Прямая и очевидная угроза национальным интересам, — автоматически выдал формулу Бондарев.

— Это во-первых. И во-вторых, когда в результате акции просматривается конкретный позитивный результат. В случае с Химиком конкретный позитивный результат представляется крайне маловероятным. Угрозы национальным интересам здесь тоже нет, потому что нет самого Химика. Его никто не видел с девяносто первого года. Он никак себя не проявляет. Может, он уже умер. Может, он тихо-мирно огородничает в Подмосковье. Всё это было слишком давно, чтобы быть важным… Но ты, например, интересуешься Химиком.

— Случайно выскочило имя, — не моргнув глазом, сказал Бондарев. — Терпеть не могу, когда полгода готовишь операцию, и вдруг выскакивают незнакомые имена. Казалось бы, все про всех знаешь, никаких неожиданностей быть не должно…

— Это итальянская операция? — небрежно продемонстрировал осведомлённость Дюк. — Это же с Кавказом как-то связано? Так туда народ со всего Ближнего Востока сбегается, Химик, может быть, и другой, не наш. Палестинский какой-нибудь Химик.

— А у нашего Химика, у него это что — кличка, фамилия?

— Понятия не имею. Я же поисками Атлантиды не занимаюсь, клад Стеньки Разина на даче не ищу. За Химиком тоже никогда не бегал — несерьёзно все это…

Бондарев согласился и перевёл разговор на достоинства и недостатки только что принесённого харчо — Дюку явно было что сказать по этому вопросу.

А Директору надо будет при случае передать, что Химик — это несерьёзно, а его контакт с Черным Маликом — легенда Кавказских гор. Пусть так и передаст наверх, туда, где в игрушки не играют. Не просто так передаст, а как особое мнение Дюка. Ответные громы и молнии сверху станут достойной расплатой за этот обед, а особенно за корейское мясное блюдо, о котором Бондарев ещё долго не мог вспоминать без спазмов в желудке.

2

Директор подозрительно оглядел покрывало на гостиничной кровати, но потом всё же решил на него присесть, пробормотав про отсутствие правды в ногах.

— Значит, нет у нас больше полковника, — сказал он печально, будто потерял старого знакомого, который при всех своих недостатках всё же был ему дорог. — Нет полковника, нет тех фамилий, которые он знал.

— Ну как же, — Дюк выложил свой единственный козырь. — Человека в Москве он назвал.

— И это все? Одного человека назвал, и можно уже пулю в глаз? Да этому Фоменко ещё жить да жить, говорить да говорить… И ты, — разочарованный взгляд адресовался Бондареву. — Я же на тебя надеялся. Я думал, ты возьмёшь ситуацию под контроль, не дашь дров наломать этому деятелю.

— Когда я приехал, брать под контроль уже было нечего, — сказал Бондарев.

— Значит, долго ехал, — Директор явно был не в настроении. — Итак, что у нас в плюсе — фамилия человека в Москве и труп Фоменко. Труп в плюсе, потому что рано или поздно пришлось бы помочь этому товарищу угомониться. В минусе — тот же самый труп, потому что угомонили его не вовремя.