Яд и Меч

— … мне подайте!

— Нет, мне, уйди Тойюр!

— Да сам отвали!

— Подайте, господин…

— … ну пожалуйста!

Юлиан зыркнул на наглых детей и те, вздрогнув от показавшихся из-за хитрой улыбки зубов, разлетелись с гамом во все стороны, как воробьи. В это время тонкие, но ловкие пальчики потянулись к поясной суме графа, пока он стоял спиной к одному ребенку.

— Ага! — Юлиан поймал дерзкого воришку за руку.

Мальчишка сделался смертельно бледным.

— Кто это тут у нас а? — произнес задумчиво граф, легко удерживая перепуганного ребенка. — Что ты у меня в сумке забыл?

— Я… ничего. Вам показалось, господин! Не ешьте меня, пожалуйста!

— Да что ты, — граф усмехнулся и шутливо клацнул зубами. — Ты с приюта? — на ребенке были еще незаштопанные штаны и рубаха.

— Да… — сглотнул слюну мальчонка.

— Еще раз увижу твою руку у чьей-нибудь сумы, сдам охране. А я все вижу, мальчик, и я тебя запомнил! — пригрозил нарочито серьезно Юлиан.

Оставив трясущегося ребенка, Юлиан взял под узду Тарантона и поспешил по широкой брусчатой улице к порту.

После таверны «Серебристый Нериум» улица уходила резко вниз, и перед Юлианом развернулась панорама порта с покачивающимися на водах кораблями.

День близился к закату. Из рыболовных суденышек, примостившихся справа, спешно выгружали пойманную рыбу. С укрытых досками пирсов доносился шумный гам хозяев лодок, капитанов команды или одиночных рыбаков — обсуждали все как обычно: богатые места, жалобы на плохой улов или, наоборот, гордо демонстрировали полные груженные рыбой бочки. Соломенные жесткие шляпы поголовно украшались обвитыми вокруг тульи темно-синими лентами — символ Осте, дюжа моря. С солеными и обветренными лицами рыбаки, которые казались рожденными в море, а не на кровати, также солено шутили и громко хохотали.

Одно- и двухмачтовые торговые нефы лениво и сонно подремывали на волнах, а вокруг них кипела жизнь. Потные грузчики в коротких шароварах и с подвернутыми рукавами рубах торопливо грузили или разгружали трюмы кораблей под тщательным контролем деловитых ревизоров с перьями за ухом.

Из всех кораблей ближе ко входу в порт стоял двухмачтовый неф. Юлиан сразу обратил внимание на гальюнную фигуру обнаженной наги с раскрытым в крике ртом и неестественно большой грудью. За все три десятилетия жизни в Ноэле Юлиан ни разу не видел наги с подобным силуэтом, как у носовой фигуры этого корабля с Лоракко. Да и вообще, пышной грудью женщины этого вида никогда не отличались, так что оставалось лишь позавидовать пылкой фантазии резчика по дереву.

Около этого нефа, «Морского черта», ходил взад-вперед с криками густо поросший бородой купец, в длинном кафтане с позолоченной тесьмой, подпоясанном черным кушаком. Около него и за ним бегал пучеглазый мальчонка лет восьми, и с самым унылым видом слушал отцовские наставления. Грузчики под вечно недовольным взглядом из-под кустистых бровей купца заносили в трюмы ящики с Королевским Розовым вином, закупленным на Ноэльских винодельнях семьи Лилле Адан.

— Халлик, дурень, хватит крутить по сторонам башкой! — проревел смурно кряжистый мужчина.

— Пап, да я слушаю тебя, слушаю, — с совсем хмурым видом ответил сероглазый мальчонка, но тут же отвернулся в сторону и стал смотреть на багровый закат.

— Я вижу, как слушаешь. Учись, пока я жив, отцовскому ремеслу.

Звонкая оплеуха прозвучала неестественно громко даже среди этого бурного оживления и суматохи. Затем раздалось фырканье, и насупившийся ребенок недовольно перекрестил руки на груди. Его бордовое платье до колен развевалось на легком ветру, как и длинные до плеч волосы цвета камня, а красный отпечаток от удара отцовской ладонью стал медленно остывать.

— Когда ж ты ума наберешься, а, Халлик?!

— Да я слушаю тебя, пап. Ну я же сказал! — с обидой произнес мальчонка.

— Вполуха слушаешь! А должен двумя ушами вращать, как гарпия крыльями, чтоб все запомнить!

Курносый нос сердито сморщился, а чуть выпуклые глаза такого же коренастого, как и отец, сына купца потускнели. В них разлилась настолько великая скука, что, казалось, мальчик прилагает все усилия, чтобы смотреть на бесконечную вереницу ящиков с вином. Но, в конце концов, любопытство вновь возобладало над нетерпеливой натурой ребенка, и он отвлекся на скрипящие доски пирса. Склонился, встал на четвереньки и теперь заглядывал меж щелей туда, под доски, в покачивающиеся воды.

— Пап, папа. Смотри! Там что-то есть!

— Что? — буркнул недовольно Намор Белозуб. — Куда ты опять пялишься, Халлик? О Ямес, за что мне это… Пять дочек и вот уродилось же такое чудо шестым…

— Папа, да там кто-то есть, под досками прячется!

И действительно, Юлиан услышал тихие всплески и писклявое стрекотание, напоминающее птичьи трели в сосновом лесу. И если мальчик в изумлении только склонился к доскам и прильнул темно-серым глазом к щели размером с большой палец, то граф Лилле Адан уже знал, кого там увидит ребенок.