Яд и Меч

В самой таверне же люди пили. Пили немного, потому что все, что можно было, уже вскрыли и осушили, но Вождь Милас выдал из личных запасов с десяток бочонков сухого вина, которые хранились у него около пяти лет. И благодарные мужчины делали несколько глотков хорошего напитка, поставляемого из Солнечного Афше, а затем передавали деревянную кружку дальше.

С середины ночи начался предупредительный и разогревающий жителей города обстрел из осадных орудий. Наводящие Глеофа смогли разломать один из защитных требушетов. В свою очередь, требушетчики Корвунта тоже не остались в долгу и поразили два метательных орудия глеофян, разнеся их в щепки и убив двух людей.

Камни летали над головами перебегающих из здания в здание жителей. Порой, они попадали в какого-нибудь несчастного, сминая и ломая его враз.

С восходом солнца из лагеря неприятеля донеслись бой барабанов и протяжный вой медной трубы. Это гулко отзывалось в сердцах защитников Корвунта, и те бледнели, сжимая в руках луки, пращи и арбалеты, и метались безумными взглядами по своим таким же трясущимся товарищам. От переживания некоторые бравые ребята хватались за вспотевшие лбы и рвали за углами домов. Все понимали, что эта металлическая река из доспехов за городом покроет их и утопит в себе, как только ворота будут пробиты.

Часть арбалетчиков переползала баррикады и пряталась в комнатах, на вторых-третьих этажах, чтобы оттуда, из окон, давать отпор неприятелю, когда он ворвется в город и пойдет по улицам. А в самих домах, подперев двери мебелью, сидели и молились Ямесу женщины и дети.

Филипп фон де Тастемара уже несколько лет держал в городе внушительный гарнизон лучников, а потому в луках и стрелах, а также в доспехах и мечах недостатка не было.

В воздухе чувствовалось напряжение. Все нарочито весело смеялись, хохотали над самыми дурацкими шутками друг друга, говорили невпопад и глупо. Словно нить растянулась над Корвунтом. И каждый час она натягивалась все сильнее и сильнее, и казалось, что вот-вот она лопнет, но нет. Измученные ожиданием и страхом люди не знали куда себя деть и принимались по третьему или четвертому кругу полировать тряпками оружие, одергивать кольчуги либо кирасы и воздевать к небу глаза в очередной молитве Ямесу.

Звук барабанов и трубы затих. Где-то в паре васо от капитана охраны, Хильда, пролетело каменное ядро, снесло со стены какого-то неудачливого юношу, который не вовремя привстал, и с грохотом раздробило стену прачечной.

— Да упокоит твою душу Ямес, Брон, — прохрипел Хильд.

— Лучники! Они готовятся стрелять! — закричал один из дозорных.

По команде те, кто был на улицах города, попрятались, а защитники на стенах, где не помещался весь гарнизон, укрылись за зубцами и прижались к холодному камню. В воздух взмыла туча вражеских стрел. Под шквальным обстрелом к городу двинулся таран, защищенный треугольным настилом из досок. Стенобитное орудие волочили порядка двадцати пыхтящих воинов. Надрывно выли трубы.

— Убить тех, кто тащит таран! — закричал Хильд. — Зажечь огонь!

Люди пытались высовываться из-за стен и стрелять в тех, кто прятался под заграждением из досок стенобитного орудия. В воздухе разносился оперенный свист смерти. В ров вокруг Корвунта полетели связки мокрого хвороста, формируя мосты.

Глеофяне под защитой круглых щитов подтаскивали к стенам огромные связанные между собой лестницы, с крюками на концах. С тетив защитников в сторону тарана с щелканьем начали срываться зажженные стрелы. Наконец, пламя расползлось по доскам, и глеофяне с воплями выбежали из-под защиты, что превратилась в ловушку.

К стенам пытались приставлять осадные лестницы. В нападающих летели камни и стрелы. Люди на галереях, когда какая-нибудь удачливая стрела попадала в зазор между доспехами, падали вниз и разбивались. Их тела скрывались в море атакующих, что волнами накатывалось на Корвунт. Повсюду слышались крики и стоны. Неосторожно высунувшегося из-за зубцов юношу пробило сразу две стрелы, вонзившись в голову снизу. Звякнул металл о холодный камень — одна лестница зацепилась крюками за стену. Когда по перекладинам уже вовсю поползли десятки нападающих, защитники перекинули крепленное к цепям бревно. С хрустом, ломающим доспехи и лестницу, бревно протащилось вдоль стены, смахнуло незадачливых глеофян, и брус подтянули обратно.

— И где твой Белый Ворон, а, Баддас? — с издевкой проревел Фэн, сидя на кровати.

Баддас из Солнечного Афше не ответил, а лишь вздохнул. Бледные и дрожащие молодые охранники, зажав тесаки в руках, слушали звуки осады. Даже до таверны, расположенной в противоположной от главных ворот стороне, доносились и крики, и молитвы.

Время летело. Минуты казались часами, и люди сыпались на землю со стен и у стен. Нападающие потеряли несколько таранов, лестницы умудрялись откидывать, две спалили, и, казалось, что жители Корвунта отбили первую волну. В конце концов, глеофские войска отливом ненадолго отхлынули к лагерю, волоча на себе раненых.

— Южные свиньи, — проговорил устало Хильд с луком в руках, спускаясь со стены. — Скольких мы потеряли, Ауф?