Яблоня греха

— Не волнуйся, имя твоей дочери я не стану называть. Так вот, милостивые господа, этот господин в свое время был очень увлечен одной знатной особой, которая на короткое время ответила ему взаимностью, а затем дала отставку. Она была моей близкой подругой, поэтому я хорошо знаю историю ее падения. Дело в том, что ей стало известно, что муж прижил на стороне пару детей, и она решила ему отомстить, родив ребенка от постороннего мужчины. Бедный мой Дитрих… Я знаю, что делаю тебе сейчас больно, но ты должен распрощаться с прошлым. Твоя любимая давно умерла, а ты добровольно заточил себя в своем доме, не желая видеть окружающий мир, полный других, не менее достойных женщин…

— Тебе должно быть стыдно, Каро… — оборвал ее Теодор. — Я не ожидал от тебя такой жестокости. Твой брат до сих пор любит эту удивительную женщину, и ты не смеешь его за это упрекать. Скажу больше — он заслужил своей верностью, чтобы дочь смогла, наконец, узнать правду. И я об этом позабочусь.

— Нет, Теодор… Я не хочу, чтобы малышка думала плохо о своей матери, — тихо попросил Дитрих.

— По-моему, я знаю, о ком вы говорите, — неожиданно для себя вмешалась в разговор Марциана. Глядя на седеющие рыжие волосы князя, она вдруг заметила его сходство с Бригиттой фон Левенбах. — И если моя догадка верна, то могу вас заверить, что дочь князя давно уже знает историю своего происхождения. Мне кажется, она очень хочет найти своего настоящего отца. Я сама переговорю с ней.

Генрих озадаченно почесал затылок, а все присутствующие в полном удивлении уставились на юную баронессу.

— Вот и прекрасно, — подвела итог графиня. — Тем более что я, наверно, скоро покину поместье брата. Дело в том, что я на самом деле согласилась выйти замуж за Теодора, хотя он до сих пор не может понять, как сумел сделать мне предложение. Мы только сегодня поняли, почему постоянно придираемся друг к другу. Оказывается, и такой бывает любовь. Это просто невероятно, — добавила она, с нежностью глядя на барона Манштейна. — Мне кажется, что наше чувство появилось еще в детстве, хотя мы никогда не могли признаться в этом даже себе.

— Уверена, вы будете очень счастливы, — улыбнулась Марциана. — И надеюсь, что вы оба будете достаточно благоразумны, чтобы вместе делить ваши проблемы и не иметь друг от друга секретов. Когда мы с Генрихом расскажем о том, что узнали сегодняшней ночью, то все вы поймете, как важно доверять близким людям.

Спустя полчаса в библиотеке воцарилось недолгое молчание, во время которого все присутствующие пытались прийти в себя от невероятного происшествия. Хуже всего себя чувствовала Лили Флеранс. Несколько раз во время рассказа супругов о событиях ночи, она порывалась уйти, но каждый раз сама себя останавливала. По обоюдному согласию Генрих с Марцианой решили не упоминать о роковом выстреле барона в своего сводного брата. Грифенталь сообщил, что Недлиц, потеряв равновесие, сам рухнул в воду, где его подхватило быстрое течение реки и унесло в неизвестность.

— Скорее всего, он утонул. Леопольд очень плохо плавал, — грустно заметила Лили. — Я… хочу попросить у вас прощения за его подлые поступки. У него не было ничего святого в душе. Хотя была ли у него душа…

— Клянусь Аттилой, тебе следовало откровенно рассказать мне обо всем, мой мальчик.

— Не стоит упрекать его, — задумчиво заметила графиня Делич. — Генрих справедливо считал, что вы слишком заняты своими собственными проектами, чтобы волноваться о его проблемах. Он мог бы даже подозревать вас во всех этих поломках на рудниках. Ведь вас устраивало, что он постоянно уезжал из дома и не мешал вам в ваших опытах.

— Черт возьми, Каро, что вы говорите! Похоже, я делаю большую ошибку, собираясь жениться на вас… Но… — неожиданно сдался дядюшка. — Должен признать, что вы правы. Я думал лишь о своих опытах и звездах. Генрих, прости… Я был тебе плохим помощником.

— Успокойтесь, дядя, вы взваливаете на себя слишком большую вину. Неужели вы думаете, что ваших затрат на эксперименты хватило бы, чтобы заплатить пятьсот тысяч марок? Да, именно столько проиграл Вольдемар Касселю фон Луттерштейну.

— Пятьсот тысяч? — пробормотал Дитрих. — Луттерштейну?

Вспомнив о присутствии Людвига, Генрих строго обратился к племяннику:

— Тебе уже давно следовало быть в постели.

— Я не ребенок, — юноша гордо выпрямился. — Смею заметить, вам еще неизвестно, к каким безрассудным поступкам вы меня вынудили… — и Людвиг смущенно взглянул на Лили. Похоже, он до сих пор отказывался верить тому, что чуть было не женился на своей тетке.

— Мне уже достаточно много известно.

— С утра у меня с тобой будет долгий разговор, мои мальчик, — прервал его барон строгим голосом. — Если ты не хочешь, чтобы этот разговор прошел для тебя более болезненно, тогда держи язык за зубами и делай то, что я тебе сказал. Ты меня хорошо понял?

— Да, дядя, — пробормотал Людвиг, поморщившись.

Решив, что наступило время вмешаться, Марциана спокойно объяснила: