Яблоневый цвет

Узы творчества

По узеньким улочкам уютного города,

В комфортных условиях еврозимы,

Бродил я сегодня, без особого повода,

В поисках мифической Музы, — но увы…

Мой внутренний мир, задавлен зимою,

Душа не очищена, от налипшего льда,

Но сердце живо, — в состоянии покоя;

Как будто за весной я явился сюда?..

Но, вместо людей, на парковках — машины,

Как клоны, — у них корпоративные гены, -

Вдоль тротуаров, отражаясь в витринах,

Они, будто люди: Пежо и Ситроены…

Я к ним привыкаю, отношуся спокойно,

Они здесь, как боги, что живут в городах.

С их видом шикарным и самодовольным.

Порода ощущается, в таких господах.

Мне много в жизни пришлось поскитаться,

В некоторых местах, удалось выживать,

Чтоб личного опыта побольше набраться,

Чтоб стихи свои в пышные рифмы убирать.

Уж столько лет не живут, как я — поэты,

Любовь обманув, видно смерть пережил,

Не стоит, наверно, распространяться об этом.

(Действительно долго, как поэт, я прожил).

Стихами я праздную, в чем-то завишу от них,

Словно Пигмалион, обожая свою Галатею.

Брожу по планете, верстаю свой стих…

Привык к этой жизни, ни о чем не жалею.

08 02 2024

Смерть поэта

Однажды, как поэт, я может закричу,

Вознесшись между небом и землею.

Когда увижу, что — облаком — лечу;

Душою ощутив, что — тела не имею.

Смогу понять ли, что уже не жив?

Ну, а душа, лишь атомов волненье?

И, смерть, как поезд, дверь закрыв,

Несется в яростном, таком, движенье.

И, время-контролер, меня не слышит,

Своими занявшись привычными делами,

Мой крик доставить вдаль спешит,

Пролетая над родными мне местами.

За скорый рейс ему положат за меня,

В ладонь какую-то блестящую монетку,

И ею утром, словно солнцем, прозвеня,

Станет будить свою красивую соседку.

Чтоб рассказать, что выпал ему рейс, -

Поэт представился, — уже как будто судят.

Что никто оттуда, после, не воскрес…

Хотя Одному, чудо! приписывают люди.

Как самурай, искал он в жизни цель,

Но, очарован был одним движением,

А, со стихами получилась канитель,

Хотя и гордился этим достижением!

10. 02. 2024 г

Купающаяся богиня

Дорога к озеру, до боли мне знакома;

Аврора в розовом; весь луг в густой росе;

Я каждым утром, спешу к началу клёва,

Чтоб половить на зорьке карасей.

Дорога к озеру, — теперь немаловажно, -

Во всех подробностях с собой переместить,

В компьютерной памяти, — багажной, -

Чтобы чего, случайно, не пропустить.

Я дома, этот месячишко, еще побуду,

Потом уеду снова в Данию, пожить,

И озеро, частенько, вспоминать я буду.

Заросшее кугой (не должен позабыть).

Озерный плес (до боли мне знакомый),

Богиня млеющая от собственной красы,

В малиновой воде, купающаяся снова -

В наряде, дымчатом, сняла с себя трусы.

24.07.2023

Беженка

Укатила, Катя, до Парижа,

Оставив на подушке длинный волос.

Тот Париж, как будто стал мне ближе,

Словно обрёл во мне он, Катин голос.

Ладно скроенная, изящная фигурка,

Проронила на мой вопрос, ответ:

— Да, красивая! не какая там халтурка!

Жаль, что уже не семнадцать лет!

Катя, умело, пользовалась нами, -

Мужиками. Стало быть не привыкать.

Так уж этот мир устроен был веками.

Нашей Кате, об этом ли не знать?..

Здесь, в Ганновере, ей радо помогали:

Африканцы, немцы, — все были не прочь.

Телефончик ей, учтиво, заряжали.

Как такой красотке не помочь?

…Носит, где-то Катя по Парижу,

Красоту, вгоняющую в дрожь.

Как глаза прикрою — сразу вижу…

Здесь, в Ганновере, так было, то ж.

Завтра я отправлюсь в Копенгаген.

Белый волос, оставив в стихотворении.

Ждёт меня там беженецкий лагерь.

Здесь украинцы в том же положении.

Ганновер, Сандхольм, Болдерслев

Сентябрь/Октябрь

2022

Заброшенное село

Окна повыбиты, двери распахнуты в хатах.

Нашел среди леса — село полузабытое,

Все в нем подернуто пылью мохнатой,

От мира, причастного, как бы укрытое…

Умерло, словно, — колхозом отхаркалось,

К тихой опушке, дорогой прильнувшее,

Полшага уже до забвения осталось,

Слезами отчаяния, мне подмигнувшее.

Грусть, запустением, дышит среди акаций;

Вязов и кленов, — представила село наяву.

Сим опусканием (дешевых таких декораций);

Выглядит кошкой, в давно опустевшем хлеву.

2021

В канун Нового года

На Новый год — пустился дождь,

не то, чтоб ливнем иль грозою.

«Природу, черта с два поймешь».

Сим, сокрушаясь, ты бредешь,

домой с рыбалки, над Десною…

Через лужи прыгаешь… Погода,

испортившись, все время мрачит.

И это: в канун Нового года!

дождем, пролившимся со свода.

Снегурка что ли где-то, плачет?

Иль, Дед Мороз? Что в январе,

он выглядит, как: Чудо в перьях!

Весь мокрый, в ватной бороде, -

вокруг в него, — не в серебре, -

в сухой траве, и все в репьях!

В июне, луг, просил дождя:

росою жили маргаритки;

эфир — цикадами дрожал;

с надеждой, солнце провожал -

закатом золотого слитка…

Так в той же, юности заветной:

ждешь изо всех сторон удачи;

стараясь быть во всем приметным;

всегда везде весьма приветным.

Выходит, — как-нибудь, — иначе.

И запирались вовсе двери…

Ломали крылья мне на взлете…

Спешил вперед — одни потери,

что засоряли дух неверием.

Как не крутил: везде в пролете.

А, мимо жизнь неслась в туне,

(спеша по замкнутому кругу).

И видел лысый зад Фортуны:

большой, блестящий лед, в июне.

Она, как конь, неслась в испуге.