Я — жена создателя миров

 Всё влияние Алёны, которая при этом даже не подумала поговорить со мной, прежде чем становиться на пути! Ух, своевольная! Какая из неё Богиня? Даже не думает о последствиях! Лишь бы причинять добро и нести справедливость! Которой редко есть место там, где каждый норовит предать другого и получить блага, ничего для этого не сделав. А то и после того, как совершит откровенное зло. А что? Раскаялся и всё, считай, прощён! Но так не работает! Даже на Земле нужно было искреннее раскаяние, а простое исповедание… Если ты каждую среду убиваешь по женщине, жестоко насилуя, а каждую субботу идёшь к батюшке и каешься, мол, бес попутал, но продолжаешь и продолжаешь, не пытаясь исправиться – это не покаяние. Таких людей, я считаю, следует жестоко потрошить и вывешивать их головы на пики на потеху и ради устрашения публики.

Алёне же всё равно, кто что сделал и раскаялся ли, если истово просит спасти от «злобного, несправедливого, безжалостного» меня. Плевать, что этот человек, по сути, своими руками убил всю родню ради горки золота, а кричал «Помогите!» погромче. Она не научилась разделять эмоции, не научилась отделять эгоизм и личную выгоду от настоящих страданий, не научилась видеть добро и зло в душах.

Зачастую злодей кричит о несправедливости того, как с ним обошлись, гораздо громче, чем настоящий страдалец, отдавший последнюю рубаху нуждающемуся. Просто первый привык к вседозволенности и искренне возмущён, что на сей раз ему не досталось желаемого, а второй привык к лишениям и не видит смысла громко умолять о помощи, знает, что никто не придёт.

Да, разделять таких людей сложно, но нужно, иначе тебе быстро сядут на шею. Милосердие выйдет боком, причём не только тебе самому, но и тем, кому твоё милосердие нужнее. Они его просто не дополучат. В Алёне сказывается неопытность по жизни. Не довелось ей ощущать предательства и лицемерия достаточно, чтобы каждый раз этого опасаться. Я же пережил многое, особенно на войне.

Бывало, свои предавали, лишь бы получить лишнюю медальку. Для некоторых жизнь другого человека менее важна, чем очередная железяка за отвагу. А афганцы? Порой пожалеешь ребёнка, ещё мгновение назад державшего тебя на мушке, который теперь плачет и просит не убивать, мол, и сестрёнка там одна останется, и матушка на сносях, а стоит уступить и на секунду отвернуться, как вся благодарность оборачивается пулей в спину из спрятанного под одеждой пистолета.

Глупый я, правда, так и продолжал давать шанс детям с оружием. Но сначала обыскивал и предусмотрительно выкидывал детей подальше, если была возможность, чтобы не подставлять спину, больше не доверял вот так, на слово. Да и убивать детей – это совсем не моё, всегда старался избегать подобного. Враги же на то и рассчитывали: выпускали малолеток, которые ещё не понимают ценность жизни, против бывалых вояк, не готовых брать грех на душу.

А приходилось. Часто на чаше весов оказывался с одной стороны твой отряд, с другой – твоя совесть. И ты делаешь этот условно милосердный выстрел в голову пареньку лет десяти, ибо если не сделаешь, он похоронит под своей автоматной очередью весь твой отряд, потому как никто из них не способен выстрелить в ребёнка. И потом с таким грехом живёшь. Кое-как искупаешь его, в следующий раз исхитряясь и спасая мальчика, но имея все шансы в ближайшее же время снова увидеть дуло его оружия, направленное на тебя.

Алёне такие ужасы неведомы, и я очень этому рад. С одной стороны. С другой же получается, что во всех ситуациях именно я оказывался злом. Именно я безжалостно караю людей, молящих о снисхождении, убиваю, калечу. На деле-то я лишь платил им той же монетой, порой наказание было даже значительно слабее проступка. Но для Алёны это всё – одинаковая жестокость, а предатель здесь только я, раз не дал третий, пятый, сотый шанс исправиться.

Ну вот как, скажите на милость, как наказать человека, кинувшего свою собственную невинную дочь на утеху демонам, лишь бы отвлечь их от поисков спрятанного в доме мешка с золотом? Пожалеть и поговорить с ним, объяснить, что так делать плохо? Поймёт? Нет, всё, что он поймёт – это безнаказанность. А у него ещё две дочери в запасе. Я предпочту скорее убить его, чтобы обезопасить невинные души и тела, чем вести беседы. Только поди объясни это Алёне…

Нет, Волк, я не готов к разговору, не убеждай даже. Она не станет слушать. А мне слишком обидно, что она предпочла послушать других, а не меня, своего мужа. Даже не поговорила! Не выяснила! Нет, хочешь – общайся с ней сам.

Глава 20. Мы создали новый мир!

Маги-природники принесли макет парка, и я рассматривала его, пытаясь вспомнить, что я хотела.

– Да, вот тут я хочу детскую зону, огороженную мягким кустарником или забором. Пока просто огородите, и беседку сделайте, – пыталась я объяснить мужчинам.

– Да, госпожа Аленсия!

– Очень мало мест для прогулок, потаенных дорожек и лавочек, – я смотрела и понимала, что сейчас не могу сформулировать свои желания.

– Возможно, хотите больше украшений? Фонтан? Цветники? – попытались мне помочь маги.