Я же бать, или Как найти мать

— А ведь ты сейчас врешь, — приподнимаясь на локти, бросает Таня. — Я более чем уверена, что ты никогда не проводил так время и не делал всего того, что делаешь сейчас. Значит ты уже поменялся. И не спорь. Все, не хочу портить такой день.

— И не надо.

Таня берет Машу к себе на колени и начинает самым настоящим образом ее тискать. Нравится ли мне эта картинка? Не знаю. Противоречивые чувства, вроде и хорошо, и одновременно бесит. Так не сюсюкаются с чужими детьми, или делают это с определенной целью. Первый вопрос до сих пор остается нерешенным. А второй еще хуже. Если кто-то действительно ее подослал, чтобы войти в мое доверие и влюбить в себя-это трындец как плохо, потому что это уже произошло.

— Тань, а поклянись жизнью Маши, что тебя никто ко мне не подослал.

— В смысле? — поднимая голову и морща свой нос, уставилась на меня Бдушкина.

— В прямом. Не делай из себя дурочку.

— Я не буду клясться Машей. Просто скажу, что меня никто не подсылал и я ни на кого не работаю. А верить или нет-это уже твое дело.

— Ладно, прости. Будем считать, что я тебе верю. Бдушкина?

— А?

— А ответишь мне на несколько личных вопросов?

— Ну давай попробуем.

— Только делать ты это будешь быстро, не раздумывая как выгоднее отвечать.

— Давай.

Ложусь на покрывало так, что Маша оказывается между нами двумя. Но благо это не мешает мне смотреть Тане в глаза.

— Клубника или малина?

— Черная смородина.

— Сладкое или соленое.

— Сладкое.

— Ты любишь море?

— Никогда там не была.

— Ты медсестра?

— Нет.

— Ты реально видишь сны?

— Да.

— Сколько у тебя было мужиков?

— Один.

— Ты в меня влюбилась?

— Да.

Вот же парадокс, последним моим вопросом должен был быть «ты мать Маши?», а вместо этого скатился до банальщины. Хотя кого я обманываю, мне же приятно это слышать.

— Бдушкина?

— А?

— А ведь ты проиграла. Ты мне как-то втирала про то, что я по тебе буду сохнуть, а ты нет.

— Ну… все мы ошибаемся.

— Точно. Так скажи мне, Бздушкина, какого лешего ты представилась медсестрой?

— А блиц опрос закончен, Пашенька. Тут я и соврать могу, сам же понимаешь.

— Вот ты коза.

— А ты значит козел.

— Чего это?! Я давно не косячил.

— Ну если я коза, значит ты козел.

— Ааа… мы ж теперь пара. Коза и козел. Ну нормально так. Прям сильно звучит.

— Может быть.

В который раз Таня меня удивляет, когда сама тянется к моим губам, и ведь даже не дает мне проанализировать свои ответы. Как будто знает, что сейчас захочу спросить что-то еще. И ведь отвлекает как надо, зараза такая. А потом сама отстраняется с улыбкой на губах.

— Чего лыбишься?

— А у тебя в зубной щели что-то застряло.

— Наверное, твой кривой зуб засосал, когда ты полезла меня целовать.

— Ну ладно, хватит, — смеется Таня. — Я больше не буду. На самом деле у тебя очень милая щербинка, вот честно. Мне нравится.

— Не знаю про мою щербинку, но зубы у тебя малость кривые. Хочешь поставим тебе пластинку или брекет систему? — еле сдерживая ответный смех, произношу я.

— А смысл? Ты же ее сразу засосешь в щель. И вообще хватит, нельзя много смеяться. Не к добру это.

— Ой, Бдушкина, не порть мне настроение.

— Не буду.

— Тань, а на тебе белье приличное? Ну без дырок?

— Ну ты и козел, Меркулов. На мне подаренное тобой белье, так устраивает?

— Да. У меня идея, все-таки тут многовато людей. На мне трусы не очень модные… рисунок там, скажем не для всех, без дырок, к счастью, но не для всех. Поэтому предлагаю в течение часа забрать еду, нам ее упакуют в контейнеры, и поехать на один пустынный пляж, где нет никого.

— Прям-таки никого?

— Никого. Ну или почти никого. Там находится бывший детский лагерь. Он заброшен, а за его территорией находится красивый пляж с песочком и прекрасным видом на залив. Там можно и в трусах походить, и голыми.

— Кто о чем.

— Ничего ты не понимаешь, псевдомедсестра Бдушкина. Голыми ходить полезно. Ну а на случай, если там будут такие как мы, на тебе хорошее белье. Ну а мои трусы потерпят.

— Возможно. Только смесь ты там как будешь разводить?

— Пусть Машка сегодня побудет на разгрузочном дне, похомячит пюре из брокколи и яблок. В общем на месте разберемся.

— Хорошо, будь по-твоему.

* * *

На мое счастье, пляж оказался и вправду пустынным. Никаких тебе зудящих под ухом людей. И Таня какая-то благодушная, что совсем странно. Я бы сказал-разомлела в конец. Даже согласилась искупаться в белье.

— Классные трусы, Павел Александрович. Стесняюсь спросить, но все же, вы были трезвы, когда их покупали?

— А что тебе не нравится? Подумаешь, машинки нарисованы. Не рваные же.

— Да, точно. Главное, что целые, — не прекращая заливаться смехом, выдает Таня.

— Прекращай смеяться, Бдушкина, это уже неприлично.

— А если я сделаю вот так?

Секунда и Таня ударяет рукой по воде, смачно брызгая на меня водой. Остаться в стороне я не мог, двинул по воде со всей силы, обрызгав некогда сухую Танину голову. А дальше началась игра под названием «кто кого». Победителем, конечно, стал я. Все же силы не равны.

— Все, все, я сдаюсь. Я устала. Паш, пошли на берег, Маша, кажется, уже проснулась.