Я-за улыбку!

Один случай запомнился мне на всю жизнь. Я возвращался один из разведки, когда начался сильный артналет. Окопов не было (мы наступали слишком стремительно), и я кое-как укрылся в недорытой яме. Когда налет кончился и я продолжал путь, меня окликнули. Я подошел.

— Это правда, что вы написали «Каховку»?

— Правда.

— Как же вас сюда пускают?

Он готов был умереть раньше моей песни… Я был так взволнован, что ушел, не узнав его имени и фамилии. Я потом встречал этого бойца, но в образе других.

Как мало мы учитываем резонанс нашего писательского труда, значение его в воспитании благородных человеческих чувств!

За десятилетия моей литературной работы у меня выработалось правило: пиши так, как будто ты сидишь и разговариваешь с читателем за одним столом. Разумеется, не с каждым поговоришь по душам. Иной берется тебя поучать, будто он и есть автор «Евгения Онегина». Зато с какой радостью читаю я письма своих настоящих читателей! Далеко не все стихи мои могут им нравиться, но какое в этих письмах уважение и внимание к моей работе! И сколько дельных замечаний в них! Не раз, бывало, я, напечатав стихи в журнале, поправлял их для книги, следуя указаниям своих читателей.

И я заметил, что грань между писателем и читателем как-то стирается.

Разве есть граница между деревом и почвой, на которой оно растет?..

ЖИВЫЕ ГЕРОИ

Чубатый Тарас
Никого не щадил.
Я слышу
Полуночным часом
Сквозь двери:
«Андрий! Я тебя породил!» —
Доносится голос Тараса,

Прекрасная панна,
Тиха и бледна,
Распущены косы густые,
И падает наземь,
Как в бурю сосна,
Пробитое тело Андрия.

Я вижу:
Кивает смешной головой
Добчинский — старый подлиза,
А рядом с обрыва
Вниз головой
Бросается бедная Лиза…»

Полтавская полночь
Над миром встает.
Он бродит по саду свирепо,
Он против России
Неверный поход
Задумал — изменник Мазепа.

В тесной темнице
Сидит Кочубей
И мыслит всю ночь о побеге,
И в час его казни
С постели своей
Поднялся Евгений Онегин:

«Печорин! Мне страшно!
Всюду темно.
Мне кажется, старый мой друг,
Пока Достоевский
Сидит в казино,
Раскольников глушит старух».

Звезды уходят,
За темным окном
Рассвет поднялся из тумана.
Толчком паровоза,
Крутым колесом
Убита Каренина Анна…

Товарищи классики!
Бросьте чудить!
Что это вы в самом деле
Героев своих
Порешили убить
На рельсах,
В петле, На дуэли?..

Я сам собираюсь
Роман написать —
Большущий!
И с первой страницы
Героев начну ремеслу обучать
И сам помаленьку учиться.

И если, не в силах
Отбросить невроз,
Герой заскучает порою, —
 Я сам лучше кинусь
Под паровоз,
Чем брошу на рельсы героя.

И если в гробу мне случится лежать,
Я знаю:
Печальной толпою
На кладбище гроб мой
Пойдут провожать
Спасенные мною герои.

Прохожий застынет
И спросит тепло:
«Кто это умер, приятель?»
Герои ответят:
«Умер Светлов.
Он был настоящий писатель!»

1927.

СУЛИКО Родам Амирэджиби