Я выжгу в себе месть

Она помотала головой, прогоняя горькие мысли. Много чего могло бы случиться, но Кощей умер, как бы горько это ни звучало. А у нее впереди – успокаивающие сердце зелья и череда сожалений.

Сплетения сосен, елей, широких дубов и кустарников сменились березами, кленами. Вран поднялся над деревьями, чтобы не натыкаться на ветки. Василика с трудом узнавала знакомые места. Еще бы – землю затянуло снежным покрывалом, не журчала вдали речка. Водяницы и русалки спали под толстой коркой льда. И хорошо, иначе бы наверняка ослепли. Сияющий снег переливался в лучах солнца. Меч то и дело цеплялся за ветки, и Василика с большим трудом волокла его, то и дело поминая Кощея добрыми словами.

Проклинать мертвых нельзя. Ругать – можно, но только с теплотой и любовью, даже если тащишь, утопая в сугробах, тяжеленный меч и увесистую котомку.

* * *

Ряды широких дубов перемешивались с соснами. Врану пришлось подняться повыше, иначе бы он непременно врезался в заснеженный ствол или порезал крыло о колючую ветку. Василика шла удивительно бодро и быстро, несмотря на усталый вид. Впрочем, чего там удивительного? Она потеряла Кощея и теперь желала добраться до избушки как можно скорее, чтобы запить горе колдовскими варевами.

Вран не знал, как сказать Василике правду. Ему приходилось видеть ведьм и в ярости, и в горе. Страшное зрелище. По неписаным законам им нельзя было впадать в гнев или печаль – от переизбытка чувств пробуждалась бесконтрольная буйная сила, она поглощала человека, и он, забыв себя, начинал разрушать, разрушать, разрушать.

Вран не сомневался, что Василика испытает нечто подобное. Оставалось лишь молить богов, чтобы у нее хватило сил сохранить самообладание. Она так ждала этой встречи, прорывалась сквозь чащу, сквозь метель, тащила тяжеленный меч, котомку и кинжалы, мечтая похвастаться перед наставницей. А ее поджидала пустая избушка. Вот такая жестокая шутка богов.

Он не винил себя за то, что промолчал. Если бы молодица узнала, непременно побежала бы назад, где ее поджидала погибель. И тогда жертва Ягини оказалась бы напрасной. А теперь что? Позлится, превратит пару деревьев в пыль и успокоится. Хотя печально вышло: девка потеряла сперва верного коня, потом Кощея, а теперь вот и Ягиню, наставницу. Зря ей не сказали, что ведьм всюду сопровождает Смерть. Она служит тенью ворожей долгое время, а после забирает душу.

Вдали уже виднелись знакомые ворота. Из трубы шел дым. Вран призывно каркнул, и Василика, минув очередной кустарник, перешла на бег, придерживая Кощеев меч и котомку изо всех сил. Под ногами громко хрустел снег. Вран радостно усмехнулся и тут же одернул себя. Не стоило ему теперь показываться на глаза девке и особенно хохотать, каркая весело и громко.

Василика, подбежав к воротам, вскинула руку, чтобы застучать изо всех сил, но те вдруг открылись сами. Она с удивлением вошла. Вран опустился на дуб неподалеку, скрылся в ветвях и принялся ждать. Внезапно рядом запели весенние птицы. Он с удивлением повернул голову. Да, синицы перескакивали с ветки на ветку, напевая, что вот-вот настанет весна.

– Это в разгар зимы-то? – недоверчиво хмыкнул Вран.

– Настанет, – звонко засмеялись они. – Завтра-послезавтра прилетит веснушка на зеленых крыльях, и начнется!

– Вот глупые, – он покачал головой.

Из избы послышался громкий плач. Вран сорвался с ветки и подлетел поближе, чтобы заглянуть в окно. Василика сидела на полу и прикрывала лицо ладонями. Рядом с ней стояли Всполох и Домовой. Оба печально смотрели на девку.

Врану не хотелось ни злорадствовать, ни утешать ее. В конце концов, это были плоды глупости. Сама пошла гулять с Мраком, сама ввязалась, а потом как закрутилось, завертелось – и вот чем все закончилось. Предупреждать молодиц о страшных последствиях было бесполезно. Пока нос к носу не столкнутся с бедой, не поймут.

Вран тяжело вздохнул и полетел прочь, пока его не заметили. Когда-нибудь Василика вспомнит о нем и спросит об этом, и Воронович не станет ей врать, расскажет все как было, а она поругается и простит. По крайней мере, обижаться и злиться целый век не станет.

Морозный Лес стоял в спокойствии. Метель улеглась, колючий ветер больше не царапал спину. Вран надеялся, что доберется к вечеру до города, до знакомого чердака, и отдохнет в тепле, но тут слух уловил легкое журчание воды. Показалось или чей-то морок? Но нет – Вран прислушался получше и убедился, что слышит песню Золотницы-реки. Пришлось проверять.

Увиденное его поразило. Крупные куски льда надламывались со смачным хрустом, и из трещин прорывалась вода. Золотница еще не пела, так, шептала тихонько, пробуждаясь после долгого сна. Правда, русалки с водяницами еще спали, не показывались.

Видимо, синички не врали. Весна спешила, неслась сквозь горы, чтобы сразиться с Морозной Матерью и победить ее, хотя до равноденствия еще жить и жить. Видимо, сила Мораны знатно ослабела. А может, богиня решила смиловаться перед смертными на радостях? Получила душу Кощея, прогнала Василику из своих владений, потому повелела Морозной Матери убираться прочь и не пугать народ лишний раз?