Я выжгу в себе месть

Василика тряслась всем телом, надеясь, что мачеха посадит ее за шитье. Меньшее зло, в конце концов. Калина, вопреки обыкновению, спокойно сидела за столом и жевала медовый пряник. Не топала ногами, не краснела от гнева, не пыталась схватить нерадивую падчерицу за косу. Осмотрев Василику, вздохнула и покачала головой.

– Догулялась, нерадивая, – фыркнула Калина. – Хватит с меня твоих выходок, сил уже нет ум вбивать в дурную голову. Седлай своего коня и поезжай прямиком к Костяной Ягине. А если сама не поедешь, попрошу слуг проводить аж до избы. И чтоб духу твоего в доме не было! – не выдержав, вскричала мачеха. – Ешь с лесавками, покрывайся мшистой кожей и вой на болотах вместе с водяницами, но к добрым людям не вздумай соваться! Увижу тебя в Радогощи или других деревнях, выдам за первого встречного и не пожалею, так и знай.

– Не жилось тебе спокойно на всем готовом, дорогая сестрица, – любовно пропела Марва. – Сама не живешь и нам не даешь. Что тут поделаешь, а?

В глазах старшей мелькали искры злобы. Василика знала, что сестры никак не могли найти себе пригожих женихов, потому как все лучшие засматривались на нее, младшую, а их, старших, отказывались вести под венец и надевать им на голову венок Лады. За простых крестьян ни Марва, ни Любава не желали идти – мечтали стать богатыми купчихами или помощницами при боярынях, но никак не кметками и уж тем более не чумазыми бабами, которые серели и худели от постоянного труда.

– И поеду! – воскликнула Василика. – Всяко лучше, чем выставлять себя, как скотину, на торги!

– Собирайся, – холодно сказала Калина. – И помни, увижу где – схвачу за косу и потащу под венец! Будешь трудиться, не разгибая спины, раз не захотела жить в тепле, покое и при каменьях.

Василика сама собрала котомку, думая, что может пригодиться, а что стоило оставить. Взяла немного меда, варенья, мешочек пшеницы, хлеб, несколько пирогов, стальной нож и пару бус из жемчуга и яшмы. Мало ли какой будет дорога. Да и примет ли ее Костяная Ягиня? А если примет, то как поступит – сразу съест или подумает?

Василика не знала, что может понравиться ведьме, потому и выбрала два ожерелья. Вдруг ей приглянутся каменья? А может, придется по вкусу травяной мед или вишневое варенье? Она надеялась, что ведьма примет гостинцы и с добром отнесется к гостье. А дальше-то что? Жить при ней, служить, трудиться? Стирать одежду в речке, убирать избу, готовить и следить, чтобы все было вкусно и сытно, иначе Ягиня рассердится и отужинает ею? Всякое лезло в голову, но Василика решила: чем скорее постучит в заросшие зеленью ворота, тем быстрее узнает. Чего тревожиться заранее? Может, там вообще стоит давно заброшенная изба, в которой никто не жил много лет?

Василика прошла в конюшню, проверила, сыт ли ее верный Яшень. Конь радостно заржал. Видимо, надеялся на прогулку.

– В Лес мы с тобой отправимся, – провела она по гриве. – Туда, откуда можем не вернуться.

Яшень спокойно смотрел на хозяйку. Вряд ли он понимал сказанное. Василика надела на него седло и уздечку, прикрепила увесистую котомку и вывела коня под любопытные взгляды слуг. Конечно, громкая весть уже разлетелась по дому и обросла домыслами.

– Бедное дитятко, – качала головой толстая кухарка.

– И вовсе не бедное! – отозвалась ее помощница. – Девка сама напросилась.

– Родная мать так не поступила бы, – запричитала та в ответ. – Оно и видно – мачеха мачехой!

– Не ту жалеешь, – скривила губы чернавка. – Бедная Калина с ней намучилась. Неудивительно, что насытилась по уши.

– Э, дуры-бабы, – махнул рукой конюший. – Калина это специально затеяла, чтобы падчерица хлебнула горькой жизни и вернулась просить прощения. Кто ж в здравом уме к лесной ведьме поскачет?! К вечеру нагуляется, вернется и упадет в ноги.

Василика поджала губы, делая вид, что ничего не слышит. Вернется, как же! Ждите и готовьте женихов! Она обернулась и вздохнула, поймав провожающие взгляды. Мачеха смотрела с ледяным спокойствием, сестры злорадно улыбались, дворовые слуги глазели с любопытством, ожидая, что девка в скором времени прискачет назад и попросится обратно в теплый дом.

Василика вышла за ворота и мигом вскочила в седло. Яшень побежал по знакомой дороге, не понимая, что уже не вернется в теплую конюшню. Но то было к лучшему. Она сама не знала, чего ожидать, и втайне хотела, чтобы изба и впрямь оказалась пустой, пыльной, но с печью. С беспорядком Василика уж как-нибудь справилась бы, главное – постучать в ворота и подождать.

Уже знакомые лешачата выскочили у опушки и, хохоча, побежали рядом с конем. Некоторые прикидывались домашней скотиной и птицей: мычали, блеяли и кудахтали. Любили они так развлекаться и играть с людьми.

– Не к вам я сегодня, – сказала Василика. – Мне к ведьме надо.

Лешачата затихли, переглядываясь между собой, затем пожали плечами и проводили Яшеня прямиком к тому месту, где должны стоять ворота. Только самих ворот там не оказалось – лишь кустарник. Василика потерла глаза, осмотрелась: вроде бы все та же поляна, вон дуб с большими желудями, вон знакомый клен, а ворот не было!