Я – выкидыш Станиславского

Примечательно, что оба актера, сыгравшие главные роли в спектакле «Дальше – тишина», и Плятт, и Раневская, своих детей не имели. Может быть, именно потому им и удалось столь правдиво, столь искренне, столь щемяще поведать со сцены о том, о чем многие, имеющие детей, говорить не отваживаются, боясь ненароком обидеть собственных чадушек.

Кстати, Ростислав Янович был не меньшим шутником, чем Фаина Георгиевна. Обожал розыгрыши, веселые компании и вообще был человеком нескучным.

Общеизвестно, что Любовь Петровна Орлова чрезвычайно серьезно относилась к работе. Она не любила шутить над окружающими и никогда не принимала участия в розыгрышах. В спектакле «Милый лжец» давно, далеко не первый сезон, шедшем на сцене Театра имени Моссовета, ее партнером был Ростислав Янович Плятт. Любовь Петровна каждый раз приходила в театр задолго до начала, чтобы повторить роль вместе с Пляттом. И вот однажды она зашла к нему в гримерную за час до начала спектакля и увидела страшную картину: уставленный пустыми бутылками из-под спиртного стол и валяющегося на полу совершенно невменяемого Плятта. В ужасе она вернулась к себе в гримерную и позвонила администратору, который успокоил ее и пообещал дать на замену актера, виртуозно загримированного под Плятта. Спустя несколько минут перед Орловой предстал… абсолютно трезвый Плятт.

Схожим образом Ростислав Янович разыграл и Ирину Анисимову-Вульф. Дело было перед премьерой симоновского «Русского вопроса», когда Ирина Вульф, еще начинающий режиссер, ассистировала Юрию Завадскому в работе с актерами. В главных ролях были заняты Ростислав Плятт, Михаил Названов, Любовь Орлова.

За полчаса до начала спектакля Ирина Вульф направилась за кулисы, чтобы проверить готовность актеров к спектаклю. Заходит в коридор гримуборных и видит идущего шатаясь навстречу ей огромного Михаила Названова. Поравнявшись с Вульф, он пробурчал нечленораздельное приветствие. Ирина подумала, что он пьян, и, взволнованная, побежала вперед, в общую гримуборную Названова и Плятта. Там ее взору открылась ужасная картина: Плятт, закинув голову назад, медленно сползал со стула, демонстрируя кровоточащую рану на шее… Ирина пришла к очевидному выводу: в пьяной драке Названов зарезал Плятта, и в ужасе, на подкашивающихся ногах пошла к Завадскому. По дороге ей встретился совершенно трезвый Названов, сообщивший, что они с Пляттом хотели с ней посоветоваться перед началом спектакля. Взял ничего не понимающую Ирину под руку и повел обратно к себе в гримуборную, где им открыл дверь живой и бодрый Плятт. Комментарии излишни…»

Советский художник-карикатурист Борис Ефимов в своем очерке «Не умею выражать сильных чувств, хотя могу „сильно выражаться“», посвященном Фаине Раневской, писал: «Поразителен сценический диапазон Раневской – от таких поистине трагических ролей, как в спектаклях „Странная миссис Севидж“ или „Дальше – тишина“, вызывавших у зрителей буквально слезы, до комических образов Машки-спекулянтки в „Шторме“ или матери невесты в чеховской „Свадьбе“. Надо сказать, что нелегко давались Раневской эти сложнейшие психологические перевоплощения. Как-то после спектакля „Дальше – тишина“ мы с женой и внуком Витей зашли за кулисы с цветами для Фаины Георгиевны. Я захватил с собой незадолго до этого вышедшую книгу своих воспоминаний.

– Спасибо вам, Фаиночка, огромное. Вы играли потрясающе.

– А вы думаете, это легко дается? – спросила Раневская и вдруг заплакала. – Ах, как я устала… От всего, от всех и от себя тоже».

В спектакле «Дальше – тишина», кроме Фаины Раневской и Ростислава Плятта, столь же блистательно играли Ирина Муравьева, Михаил Львов, Ирина Карташева и многие другие актеры. Но все же этот спектакль воспринимается зрителями именно как дуэт Раневской и Плятта, как рассказ о трогательной человечной любви двух пожилых людей, стоящих на краю пропасти одиночества, в которую их безжалостно сталкивают их же собственные дети.

Успех спектакля был огромен. Зрители, плача, устраивали овации. Фаина Георгиевна комментировала восторг публики со своим вечным сарказмом: «Ко мне после спектакля входит пожилой, такой сверхинтеллигентный театрал. Голова слегка трясется. А я усталая, еле дышу. Он говорит: „Великолепно, великолепно! Извините, ради бога, но сколько вам лет?“ А я говорю: „В субботу сто пятнадцать“. Он: „Великолепно! Великолепно! В такие годы и так играть!“»

Актер Игорь Старыгин вспоминал: «Я выходил на сцену с Раневской и Пляттом в спектакле „Дальше – тишина“. Это была для обоих последняя большая работа. У меня была крошечная роль официанта. И я не смог ее играть, попросил снять меня с постановки. У меня поднос плясал и руки тряслись. От жалости к ним, от страха за них…»

«Горе героини Раневской вместе с нею оплакивал навзрыд весь зал, – писала журналист Галина Щергова. – Лицо актрисы тоже было залито слезами. Слезами трагедии, соединяющей артиста и зрителей, как бывало это во времени Еврипида и Софокла.