Я выбираю...

— Я же хотела что-нибудь простое! Чтобы не думать, не париться! А тут же шаг — влево, шаг — вправо, уже расстрел.

— Вот чего ты напрягаешься? Можно подумать, что ты в ресторанах приличных не бывала.

— В том-то и дело, что была! И знаю, какие люди туда ходят. Даже не знаю, что хуже — Московская тусовка или местные сливки общества!

— В этом вся и соль, — назидательно заявил Державин. — Ты же не всю жизнь собираешься в официантках бегать, а так осмотришься пока, узнаешь ху ис ху в нашем городе, контактами необходимыми обзаведёшься.

В этот момент мне захотелось его огреть чем-нибудь тяжёлым по голове.

— Как ты не поймёшь, не хочу я никого узнавать, и контакты мне ваши не нужны. Ты же меня потом обязательно куда-нибудь втянешь.

Он выжидающе на меня посмотрел, а потом протянул руку.

— А давай поспорим? Я тебе даю полгода…

— Полгода на что? — насторожилась я.

— Что ты заскучаешь. И с моей или чужой помощью во что-нибудь ввяжешься.

— Не ввяжусь!

— Вот и проверим. Через шесть месяцев как раз и узнаем, кто прав!

Я с сомнениями покосилась на его руку.

— Что получит проигравший?

Влад заулыбался от моего вопроса, поняв, что лёд тронулся.

— Ничего экстраординарного. Спорим на желание.

— Оооооо, нет. Знаю, я ваши желания. Это же чистой воды ловушка! Подпишись меня ещё на что-нибудь этакое.

— То есть ты себе не доверяешь? — подловил он меня на слове.

— Да я не об этом.

— А я об этом!

В итоге я психанула, и мы ударили по рукам. Докажу ему, кто кого тут ещё лучше знает!

Так и получилось, что меня взяли работать официантом в ресторан закрытого типа «Пеликан». Правда, на моих условиях. Никто не должен был знать о моей дружбе с Державиным, следовательно, ему категорически запрещалось влезать в мою судьбу, и вообще, надлежало делать вид, что мы незнакомы. Во-вторых, работать я должна была на общих условиях, то есть никаких поблажек моему вспыльчивому характеру. Сама настояла на этом пункте, догадываясь, что в один прекрасный день могу опрокинуть суп на голову непонравившемуся клиенту. И, в-третьих, ничего лишнего сверх должности официанта я делать не собиралась.

В отместку Державин записал все мои требования на листок бумаги и наклеил их на холодильник, пообещав отмечать количество дней, на которые меня хватит.

Хватило меня ровно на три смены. Я ж думала как, что буду ходить по залу, изредка разнося заказы и улыбаясь. А улыбаться я умела очень хорошо. В итоге, всё оказалось не таким радужным, как мне представлялось. По крайней мере улыбаться мне расхотелось уже час спустя, после того как впервые вышла на работу, именно в тот момент, когда щёки начало сводить судорогой от постоянного напряжения. Затем выяснилось, что мне необходимо разрываться между голодной толпой избалованных гостей, держа в голове миллион их пожеланий и требований. И это притом, что подносы были вообще ни разу не лёгкими. Ну и, в конце концов, меня добил график. Работала по вечерам, плавно перетекающим в ночь. Жизненные циклы сбились у меня влёт. Всё время хотелось спать, отчего стало обидно. Видимо Влад был прав, и я действительно уже стара для таких экспериментов. Остальные официанты были младше меня как минимум на пять лет, и в данной ситуации это казалось самой настоящей пропастью.

У меня болело всё. Спина, ноги, руки, шея, даже рёбра мои меня ненавидели. Приходила со смен и падала спать. Рабочий график был два через два. Первые два дня продержалась стоически на каком-то адреналине и чувстве вызова. Потом были два дня выходных, когда мы с Державиным долго и упорно выясняли отношения. Я ему орала, что он деспот и козёл, раз его официанты работают в таких адских условиях (на самом деле условия были самые обычные, но я-то привыкла, что меня встречают с хлебом и солью, а не наоборот). Он же доказывал мне, что вся обслуга охреневшие от лени разгильдяи, и я тому явное подтверждение.

Мы бы ещё долго спорили, если бы в комнату не вплыла Ксюша и не поинтересовалась, а не надоели ли нам ещё наши ролевые игры. На что мы её заверили, что нет, ни разу, и вообще, запала у нас надолго хватит.

Потом начались следующие два рабочих дня. Одну смену я честно отработала, а вот вторую я тупо проспала. Проснулась от того, что Державин зашёл ко мне в комнату и приторным голосом пропел мне в самое ухо: «Уволена».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Пришлось кинуть в него подушкой и попросить передать администратору, что я заболела.

— Илюша, ты обалдела! — возмутился Державин. — Что я должен ему такое сказать, чтобы не выдать факта нашего знакомства? Да ещё так, чтобы покрыть твой прогул на первой же рабочей неделе.

— Скажи, что умерла, — пробурчала я в подушку. — Или что ты продал меня в рабство… Всё что угодно. Ну Влаааад…

— Лизка, вот скажи мне, зачем я с тобой вожусь? Если мне с тебя никакой выгоды, м?

— В честь прежних заслуг? — предположила я.

— Когда это было, — упрямо хмыкнул он.

— Не ешь меня, старче, — театрально взмолилась я, перевернувшись на спину и глядя на Державина. — Я тебе ещё пригожусь.