Я выбираю...

Мы сидели на нашем диване, Ванька пытался меня разговорить, а я безжизненно пялилась в одну точку.

В какой-то момент он тоже замолчал. Стало только хуже. Тишина давила на меня, требуя сказать ему хоть что-то. А я не могла. Себе не могла это сказать, а ему тем более.

Уже начала жалеть, что вообще сюда приехала, когда он придвинулся и положил свой подбородок на моё плечо. Попыталась отстраниться, но Ваня не дал, рукой удерживая меня на месте.

— Скажи мне, что случилось, — обжигая своим дыханием, попросил он.

Я лишь покачала головой, всячески подавляя в себе рвущиеся наружу слёзы. Тогда он запустил свободную руку мне под свитер и медленно прошёлся костяшками пальцев по моему позвоночнику. Несмотря на подавленное состояние, по телу пошли мурашки. Почувствовав это, он расстегнул застёжку моего бюстгальтера и погладил по спине. Поразительно, но в его движениях не было никакого сексуального подтекста. До безумия интимно… это были попытки растопить меня.

— Лиза. Ты можешь рассказать мне всё.

Сердце пропускало один удар за другим, но я упрямо продолжала молчать. Вторая рука пробралась к животу и обвела мой пупок. И именно это последнее движение сорвало с меня все оставшиеся предохранители.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— У меня задержка, — голос был глухим и тусклым. Думала, что он оттолкнёт меня или отстранится сам, но Ванька остался на месте. Лишь рука на моём животе дрогнула.

— Это проблема? — чуть помедлив, спросил Ваня. Он был растерян, но в отличие от меня совсем не напуган. Очень хотелось повернуться и спрятать лицо у него на груди, может быть даже разреветься, наконец-то позволив себе быть слабой. Но я так не умела. Я умела быть только колючей и резкой.

— Хочешь сказать, что нет?! — дала я волю своим эмоциям, пряча их под маской раздражения.

— Не знаю. Не вовремя, конечно, но дети — это ведь хорошо. Справимся.

— Ключевое слово не вовремя! — подскочила я, вырвавшись из его рук. Встала с дивана и осмелилась посмотреть на него.

Он выглядел обескураженным, но что-то мне подсказало, что его сейчас скорее моя реакция удивляла, чем новость о моей задержке.

— Лиза, успокойся, ещё ничего не случилось.

— Хватит, вам уже всем меня успокаивать! — тут же вспомнилась и мама, и Дашка. — Тебе не кажется, что я имею право злиться?!

— Ты имеешь право на всё что угодно, просто я не понимаю, чего ты так взъелась. Да, неожиданно. Но беременность — это…

— Я не беременна! — в конец вышла я из себя. — У меня просто задержка!

— Хорошо, хорошо… — выставив перед собой ладони, попытался утихомирить меня Ванька.

— Прекращай уже из себя благородного строить! Если ты думаешь, что я тут с тобой в семью играть собралась, то ошибаешься.

— Слушай, ты чего завелась?! — тоже не выдержал он. — Характер свой придержи.

Наверное, он впервые видел меня такой. По-настоящему злой. Даже в первый вечер знакомства, я не была столь откровенно агрессивной. Но тогда я была просто уставшей и разочарованной. Теперь же я боялась и паниковала.

За год, что мы были вместе, он столкнулся со многими моими нелучшими чертами — раздражение, цинизм, эгоизм… но обычно рядом с Ваней они как-то сглаживались, становились не такими очевидными, да и вообще, никогда не были направлены на него. А тут, я показывала всё самое плохое, что было во мне, и он не понимал как такое возможное.

Для Вани семья всегда была далеко не пустым звуком. Кроме матери у него не было других родственников, и видимо контактный и общительный Ванька, чувствовал в этом какое-то свое одиночество. Ему хотелось большой и шумной семьи. У меня она была, вот только я всю жизнь стремилась вырваться из неё, и он никогда не мог понять этого. А я не могла до него донести, как это жить под постоянным грузом обязанностей, не имея возможности принимать самостоятельно решения. Откуда это всё взялось в моей голове? Не знаю. Вот только я уже давно привыкла быть сама по себе.

Мы год мирно просуществовали вместе, потому что Ваня умел не ограничивать меня, заботился, но не подавлял, был рядом, но не диктовал своих условий. Но и я раньше так откровенно не переходила границы дозволенного.

— Ты сейчас себя как сука ведёшь, — с отвращением кинул он мне. Слова больно резанули по сердцу.

— А я и есть сука!

Демонстративно изогнулась, застёгивая свой бюстгальтер, и вылетела из его дома.

Ночевала у Державина. Сидели с ним на полу и глушили дешёвый коньяк прямо из бутылки. Старалась не думать не о Ване, не о задержке. Влад был молодец, травил мне пошлые анекдоты и вместо конфет подсовывал лимон. А потом потрепал по голове и с умным видом изрёк:

— Взрослая жизнь она такая… паршивая.

Мы помирились. Через день Ваня приехал за мной в универ, и мы вместе сделали вид, что ничего не произошло. Затем пришли месячные. И жизнь вроде как налаживалась, вот только куда-то делась та простота, которая связывала нас всё это время.

Надо было поговорить, оба это прекрасно понимали, но опасались того, что опять можем сказать друг другу. Оказалось, что не так уж и хорошо мы знали друг друга.