Я всё ещё влюблён

Энгельс нервно щелкнул пальцами по крышке стола. Маркс, опасаясь с его стороны резкой выходки, мягко положил левую руку на его рукав, а правую призывно вытянул в сторону говорившего:

— Но ведь вы же, господин Циц, и ваши коллеги по Собранию несете немалую моральную ответственность за начавшееся восстание, вы инспирировали его.

— То есть как? — опешил Циц: Его сытые губы от злости словно усохли. — Вы имеете в виду конституцию, которую мы приняли?

— Конечно, и конституцию, но не только. — Марксу этого не хотелось, но ход встречи вынуждал его прибегнуть к весьма рискованному доводу. — Вы все, господа, и устно в стенах Национального собрания, и в газетах многократно заявляли, что пойдете на любые жертвы ради имперской конституции, что готовы погибнуть вместе с Национальным собранием. Разве не так? — быстрым, цепким взглядом он пробежал по лицам депутатов.

Те молчали.

— Так! — с болью в голосе воскликнул Трюцшлер.

— И что же? — Огромным усилием воли Маркс сдерживал свое негодование, оно пробивалось только в дрожании его темных ресниц. — А то, что множество людей в разных концах Германии поверили вам, отнеслись к вашим обещаниям и призывам несколько серьезнее, чем вы рассчитывали. Точнее говоря, они отнеслись к ним вполне серьезно. Они взялись за оружие, они действительно готовы умереть с вами, но, оказывается, вы не собирались и не собираетесь умирать. Для вас все было лишь словесной игрой!

— Позвольте! — раздалось сразу несколько голосов. — Это уже…

— Господа, это только факт, — не дал перебить себя Маркс. — Разве, например, Фридрих Целль, адвокат из Трира, мой земляк, не ваш коллега по Национальному собранию? — Он расчетливо назвал отсутствующего Целля, а не кого-нибудь из сидящих здесь, хотя едва ли не каждый из них годился для этого места его речи. — Так вот, городской гласный Целль, как вы знаете, председательствовал на конгрессе представителей рейнских общинных советов, состоявшемся две недели тому назад в Кёльне. Этот конгресс принял весьма решительное постановление. Оно содержало призыв ко всем мужчинам, способным носить оружие, быть готовыми отстоять имперскую конституцию; и оно требовало отставки правительства Бранденбурга — Мантейфеля в Берлине; оно даже угрожало отпадением Рейнской провинции от Пруссии, — и подо всем этим стояла подпись вашего собрата Фридриха Целля. Так или не так? — Маркс с такой яростью вперился в глаза Цица, что тот негодующе опустил их.

— Так, конечно так! — воскликнул Трюцшлер. — Все это святая правда.

— А где господин Целль сейчас? — как бы желая немедленно получить его, Маркс протянул растопыренную смуглую ладонь к депутатам.

— Мы не знаем. Он куда-то уехал, — попытался отмахнуться Хаген.

— Странная неосведомленность о своем коллеге! — иронически пожал плечами Маркс. — А вот мы располагаем достоверными сведениями о том, что Целль в качестве комиссара Франкфуртского имперского правительства отправился в Баден.

— Это действительно так, — вставил Вейдемейер.

— И как вы думаете, господа, чем он там занимается?

Все молчали, напряженно глядя на Маркса. Тот дал паузе созреть вполне и сорвал ее:

— Он призывает восставших к спокойствию — всех, и способных и неспособных носить оружие! Таким образом, в начале мая в Кёльне ваш коллега был пламенным революционером и звал за собой народ, а в середине мая в Карлсруэ он уже стоит поперек пути народа.

Депутаты зашевелились, зашептались, задвигали креслами. Молчавший до сих пор Шлёффель вдруг оживился:

— Доктор Маркс, а вы, лично вы, и господин Энгельс, что намерены делать сейчас, в эти тревожные дни?

Маркс не успел открыть рта, как Вейдемейер выпалил:

— Они едут туда, где восстание. Энгельс уже принял участие в эльберфельдском восстании, и не его вина, что он не смог остаться там до конца. А теперь — Баден и Пфальц! Борьба против пруссаков и баварцев, соединившихся в едином союзе.

Энгельс движением руки остановил Вейдемейера и сказал:

— Да, господа, мы направляемся туда, чтобы разделить с восставшими их участь. У нас, как и у всех членов Союза коммунистов, слово не расходится с делом. Мы надеемся быть полезными там.

— А мы надеемся быть полезными здесь, — решительно сказал Циц, вставая. Встали и все остальные депутаты, кроме Трюцшлера. Маркс тоже встал. Он сделал два шага вперед, помолчал и решил бросить уже самый последний свой аргумент:

— Господин Циц, а вы не подумали о том, что ведь может случиться так, что баденские и пфальцские повстанческие армии явятся сюда, во Франкфурт, безо всякого зова, сами? Вы будете поставлены перед фактом. Какую тогда вы займете позицию? Что станете делать? И это может случиться буквально в ближайшие дни.

— Доктор Маркс, вы напомнили мне сейчас другого доктора — врача Франсуа Распайля. — Циц вкусно пожевал полными губами. — В прошлом году он потребовал от Временного правительства Франции немедленного провозглашения республики, пригрозив, что в противном случае через два часа он явится во главе двухсот тысяч демонстрантов.

— И он явился бы! — стукнул ладонью по столу Энгельс.