Я все помню

– Так в чем же дело?

Я не уверена, что должна об этом говорить.

Я все понял.

– Шон? – прозвучал мой вопрос.

Лицо выдало ее с головой.

– Можешь не таиться. Шон знает, что мы обсуждаем ваши отношения. С ним мы тоже о них говорим.

Правда?

– Да.

Ну хорошо. Я не знаю. Мне кажется, что я для него слишком плоха. Будто он от меня скверно себя чувствует.

– Как это?

Просто Шон очень зол. Он действительно считает, что меня изнасиловал мистер Салливан и…

– И что?

Он просто очень злится. Когда мы встречаемся, я не могу с ним ни о чем говорить, потому что он неизменно переводит разговор на мистера Салливана, на то, что его не арестовали и что он так и не понесет наказания по той причине, что я прошла курс лечения, и то, что я вспомнила его голос, не сыграет никакой роли.

– Понятно. А тебе по-прежнему кажется, что ты слышала его тем вечером в лесу?

Да. Мой мозг думает именно так. Но ничего такого в отношении мистера Салливана я не чувствую. Хотя должна бы, да? Я видела его на прошлой неделе, когда зашла на работу к отцу. Да, от того воспоминания разнервничалась, но больше не почувствовала ничего.

– А как по-твоему, Шон знает, что полиция приходила к нему с вопросами?

Что?

– Мама тебе ничего не сказала? Ах да, вероятно, она боится, что об этом станет известно вашему отцу.

О боже! Это объясняет, почему Боб вел себя так странно, когда мы с ним встретились! – Дженни обхватила голову руками, будто ей стало стыдно. – О господи!

– Все хорошо, правда. Боба спрашивали не о том, что случилось тогда в лесу. Он что-то натворил в прошлом. Во время допроса он солгал в ответ на вопрос о том, где был тем вечером. Полиция ничего не знает ни о нашей работе, ни о твоих воспоминаниях. Я сдержал свое обещание.

Но ведь все так и будет, да? Состоится суд, и тогда все увидят, какая каша царит у меня в голове! И Шон… О боже!

– Ты боишься, что Шон что-нибудь натворит?

Просто… Шон так зол. Он сказал мне, что…

– Что тебе сказал Шон, Дженни?

Я не должна вам этого говорить.

– Не бойся. Ты мне веришь?

Да… дело в том, что… я считаю его своим лучшим другом. Порой даже единственным.

– Тогда позволь мне помочь ему. Расскажи, что он тебе говорил.

Дженни посмотрела на меня с видом маленькой мышки, которой не хочется, чтобы ее услышали, несмотря на то, что она уже открыла рот и произнесла первые слова.

Шон сказал, что хочет убить Боба.

– Всего-то, – пренебрежительно протянул я. – Люди повторяют это на каждом шагу, разве нет? Не далее как сегодня утром я наорал на свою собаку и тоже сказал что-то в этом роде. «Я его убью, этого пса!» Понимаешь? Люди произносят эту фразу, хотя воплощать свою угрозу в жизнь не намерены. Это всего лишь выражение.

Нет. Вы не понимаете. Шон сказал, что в его воображении мистер Салливан рисуется одним из террористов, которых его послали уничтожить. Утверждает, что его надо убить, чтобы он больше ничего не мог натворить. Он сказал, что так и видит, как мистер Салливан вонзает мне в кожу зажатую в его руке острую палочку. Он просто сидит рядом со мной, и в голове его проносятся эти навязчивые образы. Шон сказал, что у него есть пистолет и что он умеет стрелять из него левой рукой. Тренировался, наверное.

– В самом деле? И где он его взял, этот пистолет?