Я все еще влюблен

Шел третий день восстания в Эльберфельде. Оно было вызвано резким недовольством, которое охватило широкие круги населения в связи с тем, что правительства некоторых немецких государств, прежде всего Пруссия, отказались признать общегерманскую конституцию, выработанную всегерманским Национальным собранием во Франкфурте-на-Майне и принятую им двадцать восьмого марта этого года. Конституция носила весьма умеренный либеральный характер, но властители Пруссии и Саксонии, Баварии и Ганновера не желали предоставить народу даже ничтожные крохи демократических свобод. Борьба за признание имперской конституции стала знаменем всех демократических сил. Немецкая революционная волна, казалось, совсем обессиленная и затухшая, вдруг снова пошла на подъем. Третьего мая восстание вспыхнуло в саксонской столице Дрездене. В Бадене и Пфальце, в Вюртемберге и Франконии происходят массовые собрания, на которых ораторы открыто призывают довести дело до конца, добиться своего с помощью оружия. И сама Пруссия была в таком же возбужденном состоянии, особенно промышленные города Бергско-Маркского Округа: Эльберфельд, Изерлон, Золинген, Хаген и их окрестности.

Клятвы победить или погибнуть вместе с Франкфуртским собранием, пойти на любые жертвы ради имперской конституции заполняли все газеты, раздавались во всех клубах и пивных.

Власти направили из Кёльна в Эльберфельд один батальон 16-го полка, эскадрон улан и два орудия. Отвергнув предложенные муниципальным советом переговоры, позавчера, девятого мая, в среду, войска вступили в город. Тут-то и произошло то, о чем большинство членов Комитета безопасности не могут вспоминать без ужаса…

Пройдя по главной улице, войска построились около ратуши. Из собравшейся огромной толпы в солдат полетели камни. В окнах тюрьмы, примыкающей к самой ратуше, показались лица заключенных. Это были в основном рабочие Золингена — шестьдесят девять человек, вот уже год ждущие суда: их обвинили в разрушении сталелитейного завода. При виде изможденных лиц заключенных в толпе раздались возгласы: «Свободу золингенцам!» Люди устремились к тюрьме, ворота поддались их напору, и заключенные один за другим стали выходить на волю. Вдруг командир правительственных войск спохватился и отдал команду стрелять: последний заключенный, выходивший из ворот тюрьмы, упал с простреленной головой.

Толпа разбежалась от тюрьмы с кличем «На баррикады!». С поразительной быстротой подступы к центру города были забаррикадированы. Тогда командир правительственных войск решил пустить в дело пушки. Но артиллеристы стреляют слишком высоко, вероятно нарочно. Возмущенный нерешительностью других офицеров, инициативу взял на себя командир 8-й роты капитан фон Уттенхофен. Выйдя вперед, он скомандовал своим солдатам: «Внимание!» В ответ на это вооруженные рабочие крикнули из-за баррикады солдатам: «Не стреляйте! У нас общий враг — ваши офицеры!» Один из рабочих предупредил Уттенхофена: «Если ты скомандуешь «Готовьсь!», мы уложим тебя на месте!» Но капитан был упрям, да, видно, и не из робких. Он скомандовал: «Готовьсь! Пли!» С той и другой стороны одновременно раздались залпы — и капитан упал. Пуля угодила ему прямо в сердце.

Войска не ожидали такого оборота дела и поспешно отступили, даже не забрав с собой труп капитана. Офицер, принявший командование, отдал приказ покинуть город и расположил войска лагерем в часе ходьбы от заставы.

Воодушевленные успехом, восставшие всюду воздвигали баррикады, разогнали муниципальный совет и создали Комитет безопасности. Но Комитет, большинство в котором составили адвокаты, банковские служащие и другие представители мелкой буржуазии, испугался обретенной власти и потому пребывал в состоянии растерянности и пустых словопрений. Такое состояние царит и сегодня, одиннадцатого мая. Вот уже часа два члены Комитета поочередно встают и говорят, то и дело перебивая друг друга замечаниями, вопросами, смешками.

— Господа! Я думаю, что выражу мнение всех вас, если скажу: положение чрезвычайно опасное…

— Надо вступить в переговоры с членами муниципального совета…

— С бывшими?

— Ну как сказать?.. Да, с бывшими.

— Кто знает, где сейчас господин обер-бургомистр?

— Фон Карнап? Говорят, он уже удрал в Дюссельдорф.

— Удрал! Нельзя ли попочтительнее?

— По другим, более почтительным сведениям, он все еще сидит под перевернутой коляской, забросанной навозом…

— От имени Военной комиссии я заявляю со всей ответственностью: город к обороне не готов…

— Мы обязаны добиться признания законности нашей власти со стороны муниципального совета…

— Предлагаю включить пять членов совета в Комитет…

— Бывших?

— Да, да, черт возьми! Бывших!

— До сих пор мы не провели смотра преданных нам войск. Безобразие!..

— Господа! С радостью сообщаю, что вчера поздно вечером несколько купцов, владельцев красилен и фабрикантов передали на нужды нашего Комитета десять тысяч талеров…

— Купцы финансируют мятеж? Ха-ха!..

— Кто отвечает за состояние баррикад?.

— Военная комиссия…

— Я хочу знать, кто именно…

— Мы не должны допустить, чтобы камни Эльберфельда вновь обагрились кровью…